— Верь мне! Помогай!
Я влез внутрь экзосткелета, прижался спиной к мокрой не то от крови, не то от пота подкладке, стал застегивать ремни. Стараясь не обращать внимания на вмиг намокшую одежду, я затягивал крепления, подгонял тяги.
Петрович, проклиная всё на свете, вспоминая недобрым словом и бога, и чёрта, крепил держатели на ногах.
Протяжно скрипнуло, заскрежетало. Я покосился вбок, заметил, как сдалась и рухнула первая балка, за ней сразу вторая. Плиты перекрытия начали сыпаться, как костяшки домино. Обрушения дошли уже до середины мастерских, погребя под грудой бетона ДЗОТ, жилые модули, комнату с сейфами.
— Быстрее! — заорал я на Петровича.
Без полного крепления оператора в экзосклете, конструкция оставалась мёртвой. Чертов предохранитель, вмонтированный в конструкцию Такеши работал.
— Всё! Готово! — Петрович дал отмашку, словно техник на гонках формулы-1.
Я напряг ноги, попытался встать.
Сочленения скрипнули, шевельнулись. Противовес пошел вниз, создавая подъемную силу, диски тихо запели, раскручиваясь до заоблачный скоростей.
Скелетоник начал вставать.
Правая нога щелкнула. Обратная связь отдалась болью в колене. Поднять такой вес мышцами человека невозможно.
— Твою мать!
Петрович, проследил за моим взглядом. Отошел на шаг и… врезал с ноги по трубчатой конструкции. Механика натужно взвыла.
— Наша техника! — слишком уж весело прокомментировал Петрович. — Не пнешь — не полетит!
Не наша — японская. Но какая хрен разница?
Весёлость Петровича больше походила на истерику, но я старался не обращать на это внимания.
В ноге снова щелкнуло, и я поднялся в полный рост.
Во весь свой грёбаный трёхметровый рост!
Чувство всемогущества переполняло меня. Казалось, я могу свернуть горы! В какой-то степени так оно и было. При должном упорстве и желании в скелетонике можно разобрать на булыжники какой-нибудь небольшой холм. Я так долго шел к этому моменту, что разрешил себе минутную слабость — насладился мощь и силой инженерной мысли, выраженной в отдельно взятом изобретении.
Я развернулся, вытянул правый манипулятор с закрепленным на нём чудовищным клинком, похожим на кусок заточенной лопасти винта вертолёта. Взмахнул рукой, очертив полуокружность. Экзоскелет слушался. Огромный клинок рассек воздух, просвистел прямо над головой Петрович. Тот даже присел от испуга.
Тест левого манипулятора не прошел. «Сустав» заело, но руки в этом случае не важны, если тебе только не нужно что-то нести. Сейчас меня могли вынести только собственные ноги. Точнее ноги скелетоника. А они работали.
Грохот добрался до сознания, ворвался, словно полицейские сирены, оглушил. Я вдруг понял, что мастерские рушатся совсем близко. Так близко, что по скелетонику застучало бетонное крошево.
Петрович, пригнулся, стараясь защитить голову руками.
— Теперь валим! — крикнул я Петровичу.
— Вперед! — рявкнул он, но как-то неуверенно.
До выхода отсюда было метров двести. Лабиринт погрузчиков замедлит движение, но скелетоник двигается быстрее, чем человек. Значит успею!
Я рванул вперед.
Ослепленный мощью и небывалой прытью, я преодолел метров двадцать, когда вдруг понял — что-то не так. Я обернулся и встал, как вкопанный.
Петрович остался стоять на том же месте. Он улыбался и махал мне рукой.
— Какого хера!
Я развернул экзоскелет и побежал в обратную сторону.
За спиной Петровича упала балка. Поднятая пыль окутала и скрыла от меня силуэт моего товарища.
Я зло и грязно матерился себе под нос… но бежал.
— Петрович! — заорал я, остановившись примерно в том месте, где последний раз видел его дебильную улыбку.
Миг ничего не происходило, а потом в районе живота кто-то закашлялся и подавился бранью.
— Ты что творишь, придурок! Вали! Спасайся! Я не добегу, мне кпапец!
— Пошёл ты!
Я схватил его под мышки правым манипулятором. Чертов левый так и не работал. Петрович заорал от боли. Ругань так и сыпалась из него. Пока я несся к выходу многое узнал и о себе, и о своих ближайших родственниках. Но я не собирался сдаваться! В перерывах, когда он не мог придумать новые крепкие выражения, он просил меня позаботиться об Оле. Я его не слушал.
Петлять между погрузчиками было непросто. На каждом вираже тяжелое тело Петровича норовило соскользнуть с манипулятора. Будь крепления на левой руке отстёгнуты, я бы мог придержать его, а так…
На предпоследнем повороте сползание стало критичным. Я почувствовал, что сейчас потеряю Петровича. Он вцепился в трубчатый каркас, как мог, но мышцу, видимо, уже так одеревенели, что не работали.