Так мне было как-то спокойнее. А сон… Посплю позже. Потом когда-нибудь. Кажется, мне это нужно меньше, чем остальным.
Глава 9
В путь собрались, когда уже стемнело. Я все-таки прикорнул на несколько часов, когда Гром, поднявшийся без будильника, свежий и бодрый, будто не четыре часа беспокойной дремы днем урвал, а проспал всю ночь в собственной кровати, благодарно мне кивнул и указал на матрас: поспи, мол. Много не понадобилось, и уже часа за три до выхода я сидел и перетряхивал оружие, патроны и снаряжение.
Вообще, конечно, как выяснилось, подготовился я хреново. Взять тот же респиратор… Мог бы и догадаться, что в мире, пережившем ядерную войну, противогаз лишним не будет. Хотя и Гром молодец… Мог бы и подсказать. Интересно, сколько еще таких моментов всплывет в ходе вылазки, и какой из них станет фатальным?
Народ собирался медленно. Гром подтягивал ремни разгрузки, Шило без особого энтузиазма жевал сухпай, Ворон просто сидел, уставившись в одну точку. После Рощи все выглядели так, будто вылезли из-под катка. Впрочем, можно сказать, что так оно и было.
Лиса разложила карту на старом деревянном ящике и включила коммуникатор. Холодное голубое свечение упало ей на лицо, выделив глаза и скулы.
— Пойдем вот так, — она провела пальцем по маршруту. — Здесь кварталы пустые, активность низкая обычно и далеко от объектов, интересных Эдему. Дальше пересечем промку, и выйдем практически к нужному сектору.
Говорила она спокойно, не повышая голос, но по тому, как Шило прекратил ковыряться в автомате, а Ворон даже голову поднял, было видно — слушают. У Лисы был редкий дар: если уж она что-то говорила про дорогу, спорить особо никто не хотел. Проводник все-таки. Ну, или почти никто.
— Нет, — глухо отозвался Гром, забрасывая за спину рюкзак. Сказал — как отрезал. Будто бетонная плита легла поперек карты.
Лиса моргнула, подняла взгляд.
— В смысле? Это оптимальный маршрут. И, по большей части, разведанный. Пойдем по нему, и…
— Не пойдем, — отрезал Гром. — Взрывчатку мы потеряли вместе с подрывником. Без нее на станции делать нечего. Так что идем другой дорогой. Через старую больницу. Там схрон.
На секунду в подвале повисла тишина, только звук падающих с потолка капель слышно было…
— Ты имеешь в виду тот схрон? — голос Лисы стал жестче, чем обычно.
Гром молча кивнул.
— Ты не забыл, почему мы его оставили? — спросила она уже тише, но интонации от этого не поменялись.
— Не забыл, — буркнул Гром, глядя куда-то мимо. — Но вариантов нет. Или ты предлагаешь вернуться за припасами на базу? Через Рощу?
Лиса прикусила губу, плечи напряглись. Несколько секунд она молчала, потом пожала плечами.
— Ну… ты старший. Тебе виднее.
— Да. Мне виднее. Мы совсем не потеряем во времени, и расстояние будет практически то же самое.
— Ну… Как скажешь.
Лиса отвернулась к карте, будто разговор был окончен. Но я видел, как она морщится, словно вкус проглоченного слова оказался слишком горьким.
Я отметил про себя: что-то в этом схроне явно не так. И похоже, единственный, кто об этом не в курсе — это я.
Выдвинулись, когда наступила полная темнота. Лиса первой поднялась, щелкнула фонарем, коротко глянула на часы.
— Пора.
Встали все одновременно, хоть и было видно, что идти никому не хочется, и люди нарочно оттягивают момент выхода. Шило пнул матрас к стене, Ворон зачем-то в очередной раз провел пальцем по дну кружки, из которой пил кофе, будто пытаясь удостовериться, что нормально ее помыл, сунул ее в ящик. Гром убрал со стола чайник, поставил его рядом с плитой и только тогда закинул на плечи рюкзак. Последний взгляд друг на друга, последняя проверка снаряжения — вперед.
Я поднялся последним. Одернул ремень деструктора, поправил на груди «Каратель», пристроенный «по-патрульному», щелкнул пряжкой рюкзака…
Лиса скользнула наверх, остановилась у двери. Сделала два коротких движения рукой: тихо, ждите, и исчезла на улице. Через несколько секунд вернулась, махнула — чисто.
Вслед за девушкой мы выбрались из убежища. Воздух снаружи показался холоднее, чем был внизу, и в нем пахло сырой землей и ржавчиной. Руины вокруг тонули в сумраке, но глаза быстро привыкли к тьме. Где-то вдалеке застонал металл — то ли обрушилась крыша, то ли ветер качнул старую рекламную конструкцию. Звук вышел длинным, тревожным.