Мы сошли с колеса обозрения и зашагали по мокрому бульвару — Ребекка шлепала в одних колготках, босиком.
— Ну как ты? — спросил я.
— Ничего, я привыкла, — ответила она.
В спортивном магазине, где мы мерили обувь, Ребекка вдруг сказала:
— Вообще они симпатичные.
— Кто?
— Мои родители.
— Я думал, ты это о продавцах.
— Да они тоже симпатичные.
— Симпатичные родители — это хорошо. Как трогательно, что твоя мать, умирая, все же решила послать мне эти витаминные таблетки.
— Она узнала, что я собираюсь тебя навестить, и сказала: «В последний раз, когда я его видела по телевизору, он плохо выглядел, у него был такой бледный и нездоровый вид, — на вот, захвати для него». Моя мама и вправду бывает очень доброй, но сама она выглядит крайне бледной и нездоровой.
В Европе сейчас четверть двенадцатого ночи. По всей вероятности, моя жена уже готовится ко сну в своей гостинице в Базеле. Возможно, она еще немного почитает или попытается дозвониться в Нью-Йорк, узнать, дома ли я. А может, она со своими базельскими друзьями ходила ужинать в какой-нибудь ресторан и сейчас, слегка под хмельком, возвращается в гостиницу. Должно быть, перед сном она захочет еще принять ванну, чтобы расслабиться.
Через несколько дней после того, как я встретил свою будущую жену и ее мать в обувном магазине, она мне позвонила. Это был ее первый звонок мне.
— После твоего ухода ночной магазин уже совсем не тот.
Она не представилась, но это было, в общем-то, ни к чему. Мне не так уж часто звонили.
— Правда? Я не знаю. Я туда больше не заходил.
— Поссорился с хозяином?
— Да нет, но порой я исчезаю на минутку, а порой навсегда.
— Чем ты сейчас занимаешься?
Я замялся.
— Да так, всякое-разное.
— И очень ты этим всяким-разным занят?
— Нет, всяким-разным никогда не бываешь чересчур занят.
— Я подумала, может, мы как-нибудь встретимся?
— Чтобы продолжить курс лечения?
— Если хочешь, назови это так.
Мы договорились встретиться в магазине деликатесов. Закупить продуктов, чтобы потом вместе что-нибудь приготовить. Она считала, что готовка пойдет мне на пользу. Сам я никогда ничего не готовил, поэтому действительно не исключалась возможность, что это пойдет мне на пользу.
Она сильно опоздала. Я уже двадцать минут бродил по магазинчику, на меня начали коситься, но я про себя твердо решил: «На этот раз не отступлю, иначе мы с ней опять друг друга потеряем». Я делал вид, будто не могу найти что-то из продуктов, но время шло, и я набрал себе чего-то в корзину. Если продавщицы предлагали мне свою помощь, я с улыбкой, но твердо давал им понять, что в этом не нуждаюсь.
На Зейдейке, в районе красных фонарей, я когда-то купил у югослава шубу. От этой шубы несло дохлым югославом. Я решил, что тут нет ничего страшного — запах покойного югослава мне к лицу.
Наконец она появилась. Моя будущая жена выглядела очень странно. На ней был цветастый дождевик, очень броский. В те времена я не очень любил броскую одежду.
— Что ты тут понакупил? — удивилась она.
— Я даже не посмотрел, — ответил я, — так, иногда брал кое-что с полок.
Это был странный набор продуктов — от сухих дрожжей и свечек на именинный торт до форельей икры.
— Знаешь что, я думаю, сегодня обойдемся без кулинарии.
— Вот как, — удивился я, — а как же лечение? Я думал, приготовление пищи как раз и будет моим лечением.
— Да, приготовление пищи и походы по магазинам. Ты ведь еще должен научиться ходить по магазинам.
— Я редко хожу в магазин.
— Вот именно.
Я по-прежнему стоял с корзиной в руках, в которой лежали сухие дрожжи, форелья икра и свечки для именинного торта.
— Давай-ка положим все это назад.
Я уже не помнил, где я все это набрал. Мне хотелось запихнуть все, не глядя, в какой-нибудь уголок, но она настаивала, чтобы мы аккуратно разложили все товары по местам.
— Какая у тебя красивая шуба! — похвалила она.
— И твой плащ тоже красивый.
— Откуда она у тебя?
— Купил у покойного югослава.
— В магазине?
— Нет, в кафе.
— Ты покупаешь одежду в кафе?
— Иногда. Теперь ведь везде что-нибудь предлагают, а я не люблю отказывать.
Мы вышли из деликатесной лавки.
— На самом деле это правильно — донашивать вещи покойников. Если человека отправляют в утиль, совсем не обязательно, чтобы и его вещи также отправили в утиль.