— По-моему нормальный мужик. Хорошо к тебе относится?
— Никто ко мне так не относился …
В кои-то веки столько планов на год! Еще одну заявку подготовить в издательство, сделать сайт, оформить загран, сдать экзамены по работе… да и отчеты-истории для Костиного журнала надо писать. Продажи растут, дело идет.
Однако Костя посеял в ее душе сомнения неожиданным заявлением. В один из вечеров, когда они вернулись к теме свадьбы, и Инна даже не успела заикнуться, что хотела бы познакомить Костю с батюшкой, он сказал:
— Малыш, давай пока просто распишемся, к венчанию я не готов.
При свете тусклой лампы его лицо казалось еще более задумчивым.
— Это ведь серьезный шаг, а я еще толком не осмыслил, что это. Не потому, что не уверен в тебе или в своих чувствах…
— Угу, — ответила Инна, хотя ровным счетом ничего не понимала.
Она ненавидела себя за такие реакции, но в минуты потрясений ее будто отключали от сети питания. Она уже не присутствовала в этом мире, на вопросы отвечала односложно и не слишком вежливо. Впадала в ступор вместо того, что бы сказать «давай сменим тему», если обсуждали что-то ей неприятное, или «обсудим это позже, я пока не знаю, что сказать». А так, понять можно. Он нецерковный, даже хорошо, что воспринимает все серьезно.
— Давай поговорим об этом позже, — отозвалась Инна, — я вообще еще ничего не решила.
Он молча смотрел на нее с минуту и наконец промолвил:
— Хорошо.
Вечер скомкался. Будто кошка пробежала. Инна подавила в себе желание встать и уйти, но и сидеть у Кости дальше оказалось невыносимо.
— Знаешь, мне тоже есть, что сказать тебе, — бросила она, когда он провожал ее в прихожую, — неизвестно, смогу ли я иметь детей. Тебе это очень важно?
— Малыш, это шутка? – Костя усмехнулся.
— Нет, серьезно. Родить я однозначно не смогу – только кесарево. Но еще вопрос, смогу ли выносить – таз перекошен, неизвестно, как все остальное. Подумай, стоит ли со мной связываться.
— Ин, если тебе это боли не причиняет – почему должны быть проблемы с детьми?
— Еще как причиняет, особенно когда вес набираю. А ведь наберется, не три килограмма и не пять. Я, конечно, не против добровольных мучений, но как ребенок будет расти в перекошенной утробе? Надо выяснить. А то скажешь, не предупредила.
Пока она обувалась, Костя бормотал что-то об усыновлении – мало ли брошенных детей? Но не слишком уверенно. Из опыта знакомых Инна знала, не все способны полюбить чужого ребенка. И в себе на этот счет не уверена. Своего-то вопрос, полюбит ли…
Костя даже не спросил, как она будет добираться, будто такси уже дожидалось у входа. Вот и прекрасно. Хотелось побыть одной и подышать свежим воздухом. Как назло морозным – лицо сковало, дышать больно. Хорошо хоть ветра нет. Выйдя на проспект, Инна вызвала такси с мобильного. Тут же позвонил Костя и спросил, где она.
— Уже еду, не волнуйся.
Да волнуется ли он? Существует ли для мужчин кто-то кроме них самих и тех, кто послан Богом для удобства? Жена для мужа, а не муж для жены. А если жена больная или бесплодная? Зачем такая нужна? Женщин больше, чем мужнин, его брось – подберут, а она так и останется одна. Как всегда и мыслила, как с детства настраивали.
— Скоро и мы исчезнем, — говорил отец, глядя на фотографии ушедших дедушек и бабушек, — и останетесь вы с сестрой одни.
Такие разные, а итог общий. Картина из «Практической магии»: будем вместе стареть в домике с цветами и кошками. Такие же непохожие друг на друга, как Баллок и Кидман. У сестры хоть сын есть, а Инна…
— Родители умрут, и ты никому не будешь нужна, — тактично заметила бывшая начальница, удивляясь, что Инна не с кем не встречается и никого не ищет.
Замечание Инну чуть до слез не довело, и два дня она в себя приходила после этого разговора. Сейчас одним словом шкуру содрала бы, не посмотрела б, что начальница. По работе начальствуй, а в душу не лезь, обижаться не на что. Почему те, у кого не сложилось, любят учить других?
Приехав домой, Инна отключила телефон. Хочешь успокоиться? Пиши. Простительная ошибка думать, что твой мир кому-то интересен и люди просто млеют от удовольствия, продираясь через неумело написанный текст, а если точнее – через нагромождение негатива, сама по прошествии лет читать не можешь. Хватило ума с кем-то этим делиться! Для такого есть дневники.
Даже если нечего сказать – разреши себе строчить фигню. Для тренировки. Ежедневная физкультура.
Нечего сказать и фигню писать лень – редактируй старое. Написано много, сделано мало.