#5
Новый год приводил Инну в ужас – опять у телевизора с родителями. Однако Костя предложил вариант получше и, несмотря на пост, Инна согласилась.
— Будет наш тесный журнально-гитарный коллектив, — говорил он, — не корпоротив, а друзья. Возможно, и не только мои.
— Форма одежды?
— Свободная.
Инна недавно коротко подстриглась и до сих пор не поняла, нравится ей или нет. И покрасилась в попытках избавиться от рыжести хны. Краска лишь немного приглушила ядреную огненность, а корни отрастали родные светло-русые. Благо, зимой шапка, никто не замечал неидеальной прически. Тем более Костя.
Он заехал за ней в одиннадцать. Собрались не в редакции, как ожидала Инна, а дома у одного из ребят. У Кости пока не было мебели, потому он не звал к себе.
— Телевизор включим, чтоб не пропустить куранты? – спросил Дмитрий, главный иллюстратор.
— Как же, надо президента послушать! – поддержала Анна, корректор.
Кто-то заспорил, перейдя на политическую тему, но Инна не вслушивалась. Политика никогда ее не интересовала, а катание бочонка на президента она воспринимала, как моветон.
— Проводим старый год, — Костя принес ей бокал белого вина, — ведь в нем я встретил тебя.
— А я — тебя. Вообще в этом году многое произошло.
— Знаешь, у меня после нашей встречи все как-то померкло. Возможно потому, что я не ставил грандиозных целей… расскажи, каким был год для тебя.
Но сделать этого Инна не успела.
— Добрый вечер! – к ним подошел щуплый молодой человек в мятом костюме. – Ребята сказали, вас зовут Инна – та самая, что публиковала статьи в «Райтхакере»? Судя по фото – вы.
Инна ошарашено кивнула. Костя удивился еще больше.
— Я просто пыталась заработать немного, — нашлась девушка, — журналистикой.
— А Васильев сказал, «Вагриус» берет вашу рукопись, поздравляю! – улыбаясь выпирающими зубами, он протянул ей руку.
Инна растеряно пожала ее, чувствуя косой взгляд Кости, и молодой человек удалился.
— Я думал, автограф попросит.
Инна молча допила вино.
— Странно, что я не спросил тебя, как ты оказалась на той презентации.
— Не спросил и не спросил, подумаешь! – Инна улыбнулась, но Костя не ответил улыбкой.
— А почему не сказала о своих успехах?
— Какие тут успехи – просто статьи.
Ни одному мужчине она больше не позволит мотать себе нервы, это решено. Если не получится позволить любить себя, она просто уйдет.
— Вот почему тебя так привлекла тема историй, — Костя поставил пустой бокал на столик и посмотрел на Инну колючим взглядом.
— А, вот что! – у нее пропало настроение строить из себя лапочку и улыбаться. – Конечно, твой узкоспециальный журнал поможет моей карьере и соберет мне аховую публику. Автору современной прозы самое место в «Гитарном мире»!
Она еле сдержалась чтобы не назвать его издание умирающим и никому ненужным, но привычка следить за речью не оставляла ее почти никогда.
— Тогда почему?
— А ты подумай.
— Ребята, уже половина! Айда к столу! Проводим и будем Путятю слушать! – мимо пронесся Володя, рецензент музыкальных новинок.
— Я бы подумал, что тебе интересно, что ты хотела мне помочь, — буркнул Костя.
— Вот так и думай дальше, дельная мысль. Из-за чего ты взъелся на меня?
— Из-за того, что ты мне не доверяешь.
В этом ее уже упрекали.
— Тоже мне тайна! Пока нечем хвастаться.
— «Вагриус» берет твою рукопись, это нечем хвастаться?
— Это еще ни о чем не говорит. Когда я потрогаю свою книгу, тогда, может быть, отпраздную. Не раньше.
— Понятно, — он первым пошел к столу, а Инна поплелась за ним, чувствуя себя неуютно, почему-то виновато и все еще раздраженно.
Кажется, президент каждый год говорит одно и то же. Инна слушала в пол-уха и мучительно хотела напиться. А еще лучше вызвать такси и уехать. Посмотреть какой-нибудь старый фильм в одиночестве. Это нормальное состояние, которое в такие минуты начинаешь ценить. Никто не просит обеда, никто не расстраивается, — как в песне «Отпуск от любви». Никто не срывает на тебе злость, не упрекает за неверие и молчание, не ведет себя так, будто клялась ему в любви и верности, не ревнует к писательству. Да, у Кости серьезный конкурент. И если бы он думался спросить, что для Инны важнее, она бы ответила не задумываясь. Эта мысль заставила ее улыбнуться и даже хихикнуть.
Звон бокалов, пожелания, смех. Чужие люди, чужой дом. Часок посидит и уедет на такси. Хватит с нее праздника. Давно пришла к тому, что день рождения надо отмечать в одиночестве – тогда никто его не портит. Оказывается, и новый год был бы неплох в ее собственной компании. Видимо, ее участь определена. Бескомпромиссное непробиваемое одиночество.
Костя порывался положить ей пресловутого оливье или куриную ножку, но Инна уже завалила тарелку овощным салатом и картошкой. Благо, этого добра полно. Да и аппетит пропал. Ладно, это не худший новый год в ее жизни. В этом празднике какой-то надрыв последние годы – начало строгой недели поста, который вечно проходил кое-как в отличие от великого. Он будто ставит точку в бездумности. А дальше самое серьезное. Дальше – ожидание Рождества. И Костя тут ни к чему, пусть сидит в пустом доме и остывает. А она хотела его порадовать, что ей написала девушка – по поводу новой рубрики. Прочла, дескать, рассказ, понравился. Могла бы поделиться своими – сама не играет нигде, но парень часто рассказывает и журнал этот очень любит. Инна ответила, что будет рада ее историям. Если Костя по гордости откажется от сотрудничества, она найдет применение чужим сюжетам.
Костя говорил с друзьями, куда-то отбегал, ел, пил. Инна вспомнила цитату Клавдии Матвеевны из фильма, который готова пересматривать сотни раз — «Самая обаятельная и привлекательная»: «Во, мужики пошли, Госсспади!» Она-то думала, что Костя чуть ли не влюбился в нее, что ей таки удалось кому-то понравиться. Не плешивому карлику со всеми мыслимыми дефектами речи и такой же дефективной самооценкой, не кобелю на мотоцикле и не закомплексованному сектанту.
Инна вызвала такси и стала ждать избавления. Классный новый год, ничего не скажешь. Лучше бы наворачивала винегрет с семьей.
Увидев, как она натягивает свою красивую шубку, Костя, разомлевший от выпивки, попытался уговорить ее остаться. Дескать, хотели и фейерверк посмотреть, и погулять сходить, на что ты обиделась?
— Я не обиделась, — улыбнулась Инна, — просто хочу побыть одна. У писателей такое бывает, знаешь ли.
— Буду знать.