— Сегодня произошло несколько событий, о которых надо обязательно сказать…
Сенсей коротко пересказал всё, что и так было известно каждому, попросил почтить память Ержана и Филиппыча минутой молчания и объявил о том, что от его щедрот каждый сейчас получит по двадцать грамм "Хеннеси".
— Сами решайте, как и за что пить. За погибших или за тех, кто защитил нас, — Мельников загрохотал, театрально поднял руку и указал на Витькин навес, — за Победу или за своё здоровье. Подходите к Данияру.
С немецким мальчишкой получилась полная ерунда. Тот, как это ни удивительно, ни слова не знал по-английски, а среди пассажиров и экипажа "Пегасуса" по-немецки с горем пополам мог изъясняться только второй пилот. Так что процесс получения информации был долгим, нудным и очень неспешным.
Сначала Дима-сан формулировал вопрос, затем Виктор, как "штатный" переводчик, толмачил на английский. Потом Йилмаз морщил ум, считал свои пальцы и что-то гавкал по-немецки. После ответа мальчишки всё повторялось в обратную сторону, с той лишь разницей, что сначала ответ турок переводил для своих и лишь затем для остальных.
Мальчика звали Йоахим, ему было двенадцать лет, и он был коренным берлинцем. Вместе с родителями и старшей сестрой он вылетел на отдых в Турцию, но попал в грозу, а потом и в авиакатастрофу. Самолёт, по словам мальчика, удачно сел на воду, и экипаж спустил на воду надувные плоты, которых, разумеется, хватило на всех.
На этом месте командир Орхан покраснел и попросил Йилмаза этого не переводить. Его авиакомпания экономила на всём. Плотов и прочих "мелочей", на бортах, летавших вне воздушного пространства европейского союза, с его строгими правилами и контролем, не было.
Немцы плыли три дня, но доплыли все, не потеряв по пути ни одного человека. Им сильно помогло течение, которое тащило вереницу круглых плотиков вперёд, невзирая на встречный ветер.
— И ещё мы гребли вёслами всё время.
Мальчишка показал, как он это делал. Люди вокруг него были свои. Они "не кусались", не шумели, а жадно слушали чудесную историю спасения пассажиров лайнера, которых уже успели "похоронить".
Воду немцы нашли только на третьем по счёту острове.
А потом, однажды утром, их разбудили туземцы.
Мальчик всхлипнул.
— Очень многих убили. Просто так.
Йилмаз, а затем и Виктор это перевели, и на поляне наступила полная тишина.
Дикарей было восемь или десять, Йоахим точно сказать не мог. Они быстро подавили сопротивление, убив всех, кто хотя бы смел поднять на них глаза и рассортировали людей.
— Всех старых убили. А потом меня и остальных связали и погрузили на лодку.
— Сколько вы плыли? Можешь сказать?
Мальчишка, выслушав вопрос Мельникова, уверенно кивнул.
— День, ночь и утро.
Дима-сан переглянулся с Данияром и другими своими ребятами, сидевшими ближе всего. Первый зам и лучший друг только пожал плечами и продолжил чистить песком меч, снимая с него толстый слой ржавчины.
Надо — значит надо.
Редкие голоса, твердившие, что, мол, "так этим фашистам и надо" и "нехрен в чужие дела лезть", Дима пропускал мимо ушей. Принципиальное решение идти на помощь… эээ… соземельникам (или сопланетникам?) было принято сразу и бесповоротно. Со слов мальчишки выходило, что дикарей, среди которых было трое "больших и рыжих", оставалось пять или семь. Каноэ без труда могло вместить полтора десятка человек, а если добавить внезапность нападения…
— Возьмём Йоахима с собой. Он покажет, где, что и как. Так, Даник?
— Угу.
Данияра было не оторвать от меча. Ржавая железка приобрела блестящий вид и снова обзавелась острой режущей кромкой. Казах повесил меч себе на пояс и поднялся. Шум и гомон на поляне быстро утих.
— Идти надо.
Мельников благожелательно кивнул.
"Продолжай"
— Нас здесь слишком мало, чтобы делиться и вспоминать прошлые дела. Мы все — земляне…
— Мы все — земляне…
"Угу. Земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе видна…"
Чем дольше Витька находился в лагере Мельникова, тем меньше ему нравилось происходящее. Его снова попросту не замечали. С Катей стремились пообщаться все. К Олегу и к Ольге тоже лезли с вопросами, а его — не замечали. Да и фиг бы с ним, к славе Егоров никогда не стремился, но процесс его оттирания на периферию был быстр, чёток и решителен. В эту минуту Даник, явно с подачи Сенсея, решал кто пойдёт в спасательную экспедицию и, разумеется, его в этом списке не было.
На самом деле идти в плаванье и сражаться Витька совсем не хотел. Это было опасно и, на самом деле, глупо. К немцам он не питал никаких дружеских чувств и спасать их не рвался. Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что в утренней драке ему просто повезло. И что сам Данияр и все остальные ребята, которых он назвал — гораздо крепче его. И что если бы не Олег и не Катя, то сейчас его труп лежал бы на пляже, а голова, возможно, украшала нос каноэ.
От этой мысли Егорова пробил озноб, но делать было нечего. Он должен был доказать своей будущей женщине, что способен отстоять и свои, и её интересы.
"Сказал "А", говори и "Б"
Виктор посмотрел на Катю. Вздохнул. И вышел в центр поляны, к костру.
— Я тоже пойду.
Данияр поперхнулся и помотал головой.
— Э… Витя, ты не можешь идти с нами…
Это видели все. Долговязая сутулая фигура кабинетного червя ни шла ни в какое сравнение с крепкими и ладными парнями из группы Мельникова.
Виктор Егоров посмотрел на Катю, потом на ухмыляющегося Сенсея и, пожав плечами, как можно равнодушнее бросил.
— Да нет. Могу. Это же МОЯ лодка.
На поляне воцарилась оглушительная тишина. Все видели — это вызов. Открытый наглый и борзый вызов ВСЕМ. Потому что ВСЕ считали лодку общим достоянием.
— Чего? Витюня, ты чего? — Данияр теребил рукоять меча, искоса поглядывая на шефа. Мельников уже не улыбался, а холодно, серьёзно и без прежней приязни смотрел на Виктора. — Какая она твоя? Она общая. Наша. Так ведь? А?
Спортсмен надавил интонацией. Очень сильно. Страшно. Без вариантов.
"Да" или "да".
— Нет. И ещё. Даник. Положи мой меч в мой сундук и отнеси его обратно. На мою. Лодку.
Казах захохотал.
— А ты… ха-ха-ха… заставь… Пошёл ты, придуррррок!
— Положи.
Витя, не веря в то, что он это делает, достал из кармана ветровки незаряженную ракетницу, взвёл боёк и направил ствол точно в лицо Данияра.
— По-ло-жи.
В спасательный поход, который начался уже следующим утром, пошёл сам Сенсей, Данияр, Игорь и ещё пятеро ребят из турклуба. Ещё на лодке были Йилмаз, Йоахим, Виктор и Олег. Из плюсов было наличие двух однотипных ракетниц и четырёх выстрелов к ним, а из минусов…
"Да и хрен с ними…"
Спину Витьке жгли два ненавидящих взгляда. Гоши и Данияра.
"Один враг или два… да какая разница?"
— Верно?
— Что? — Олег, сидевший на соседнем весле, его не понял.
— Верно, я говорю?
Витька подмигнул и толкнул друга плечом.
"А ещё у меня есть женщина, друг и много приятелей"
После вчерашней перепалки с руководством "туристов" с ним захотело познакомиться и пообщаться, как минимум, два десятка человек.
— И… рраз! И… два!
Егоров ворочал весло, смотрел на спину турка, который надрывался перед ним и думал о том, что сказала ему на прощание Екатерина.