Сара откинулась на спинку своего сиденья:
— Ты действительно решился бы на это? — спросила она, повернувшись к своему спутнику.
— Что?
— Убил бы меня, если бы я не открыла дверь.
— Думаю, что нет. Хотя бы потому, что у меня сломаны оба запястья: мне пришлось бы закусать тебя.
— Но у тебя на лице было выражение человека, который пошёл бы на это.
— Поэтому ты и открыла. Толк был.
— Как ты чувствуешь себя сейчас?
— Транквилизаторы оказывают своё действие: намного лучше. У тебя же довольно бледный вид. Что с тобой?
— Ничего. Я смертельно устала... Уилл?
— Да.
— О чём говорилось в последней части надписи на саркофаге Рас-Удаша?
— Говорилось вот что: «Кто бы ты ни был, если ты осквернишь эту могилу, у тебя будут переломаны кости, и да увидишь ты пролитую кровь тех, кого любишь».
— А почему ты не сказал мне этого?
— Не хотел волновать тебя: именно это и происходит со мной. Кости у меня переломаны и...
— А я и не волнуюсь, Уильям Блейк: здесь всего-навсего дело в совпадении.
— Именно. Это как раз то, что я чувствую.
Некоторое время они хранили молчание, потом Сара поинтересовалась:
— Это были самые последние слова?
— Нет, — изрёк Блейк. — Дальше говорилось: «И это заклинание обязательно будет иметь силу до тех пор, пока солнце не станет заходить на востоке».
Сара взглянула на него с некоторым беспокойством во взоре:
— То есть всегда. Вечное проклятие: солнце никогда не сядет на востоке.
— Не думай об этом, — утешил её Блейк, — это всего-навсего старый магический заговор. — Учёный замолчал, его одолела навалившаяся сонливость, но пока он смежал веки, то заметил, что свет зари, отразившийся в колпаке из плексигласа, начал отступать под натиском сумерек: он обернулся и увидел, как солнце медленно опускается за горизонт на востоке. «Фалькон» ещё не поднялся на свою высоту, но всё равно в этот момент его скорость превышала скорость вращения Земли в противоположном направлении.
Блейк посмотрел на Сару со странной улыбкой и молвил:
— Иногда это случается, — потом уронил голову на грудь и задремал.
Через час его разбудила болтанка самолёта, который попал в зону турбулентности, и Блейк повернулся к своей спутнице, чтобы осведомиться:
— Как дела?
Девушка была смертельно бледна и обливалась потом: археолог заметил на полу кабины пятно крови.
— О Господи! — ахнул Блейк. — Что случилось? Почему ты не разбудила меня?
— Это произошло, когда я открыла дверь... осколок прошил мне левое плечо.
— Боже мой! — воскликнул Блейк. — Какое несчастье, какое несчастье... Но почему ты не разбудила меня? Садись сюда, — попросил он, помогая ей подняться, — садись на моё сиденье. Мне нужно пространство, чтобы заняться твоей рукой и оказать тебе помощь. — Блейк никак не мог успокоиться и, хлопоча вокруг девушки, не переставал бормотать себе под нос: — Что за проклятие, что за проклятие...
С помощью пластыря он, как мог, зафиксировал себе запястья в неподвижном положении и, когда почувствовал, что более или менее скрепил их, вынул из кармана скальпель, разрезал рукав блузки Сары и медленно распустил кровоостанавливающий жгут, который она наложила себе, немного восстановив кровообращение побелевшей и опухшей руки. Блейк продезинфицировал рану, ввёл тампон из марли и наложил пластырь, отёр девушке лоб и настоял на том, чтобы она пила как можно больше.
Беглецы ещё долго летели в темноте на автопилоте, и учёный время от времени вытирал Саре лоб и лицо, смачивая губы апельсиновым соком, который он обнаружил в подсобном помещении самолёта.
В какой-то момент девушка посмотрела на него глазами, горящими от лихорадки.
— Есть такая вероятность, что я потеряю сознание, — с трудом выговорила она. — Я должна обучить тебя, как посылать сигнал с просьбой о помощи и как выброситься с парашютом. Боюсь, что у меня не хватит времени научить тебя приземляться на этом летательном аппарате...
— А как же ты?
— Ты поступишь разумно, если покинешь меня. Если ты потащишь за собой балласт, то тогда и у тебя не останется шансов.
— Не пойдёт, командир, — сказал Блейк, — я больше от тебя ни на шаг. Или мы оба, или никто.
— Какой же ты упрямец: ты же погубишь всё после того, что нам пришлось вынести, чтобы добраться сюда. — Сара нашла в себе силы пошутить: — Ты знаешь, что твоё поведение может рассматриваться как бунт?
— Я отдамся в руки правосудия, когда колеса коснутся земли. До тех пор я не сдвинусь с этого места.