— Скукота! — наконец моё терпение лопнуло, и я показал рабыням выметаться, что они с радостью и сделали.
— Чем ещё царь занимался? — обратился я к своим собутыльникам.
— Стрельба из лука, езда на колеснице, — заикаясь сказал парень.
— Идём, научите меня всему этому, — я поднялся на ноги, — а то я от скуки помру после таких пиров.
Они тут же поднялись и пошли показывать мне дорогу, к нам тут же присоединилось почти двадцать человек охраны и четыре писца. Кучу людей, которые смотрели нам вслед и шушукались я постарался полностью игнорировать. Стрельбище оказалось тут же, просто возле стены, но с другой стороны дворца от которой мы приехали. Там стояли слуги, с разными размерами луков, а также пучками стрел, а дальше на разном расстоянии находились мишени из тростника, вкопанные в землю. Меримаат подошёл к одному из слуг, взял у него небольшой, изогнутый костяной лук, похожий я видел в музеях у кочевых народов и протянул его мне.
— Лук царя.
Я взял его в руки, попробовал натяжение, которое оказалось для меня ерундовым и вернул его обратно.
— А что получше есть?
Тот побледнел и бросился к ещё одному, принеся мне изогнутый в обратную сторону, даже с виду мощный составной лук.
— Его к сожалению, никто натянуть не может, — пролепетал он, — а два человека с трудом могут одеть тетиву.
Протянув руку, я сам охреневая от происходящего взял лук в руку, во вторую мне подали толстую тетиву, и я с огромным трудом, но не показывая это для окружающих, изогнул его в нужную сторону и надел тетиву, уперевшись ногой в один из рогов. Опыта у меня в обращении с луками разумеется не было, я максимум если и стрелял, то пьяным на пляже, тут же тело словно само всё выполняло, как это было нужно.
— Стрелу дай, — я взял в руку готовый к стрельбе лук. Парень с круглыми глазами подозвал слугу, показывая мне различные стрелы. Все были тростниковыми, на конце только была небольшая деревяшка, в которую был воткнут каменный наконечник.
— «Бл…ть здесь же ещё и железа нет, — вспомнил отчётливо я, что нахожусь в бронзовом, а если быть совсем уж точным, то в медном веке».
Рука взяла самую привлекательную стрелу, наложила его на упор, затем я плавным, но одним слитным движением поднял лук, натянул тетиву и отпустил её. Толстый жгут высушенных и обработанных жил больно ударил по пальцам, так что я чуть не взвыл от боли, но марку пришлось держать, поэтому я поморщился, лишь глядя на самую дальнюю мишень, в которую попала стрела, словно показывая, что не сильно доволен выстрелом.
— Скукота, — я вернул лук парню, — что там с колесницами?
Один из слуг бросился к мишени, и вскоре принёс обломки её, трясущимися руками отдав Меримаату. При этом он наклонился и тихо ему что-то сказал. Парень, снова округлил глаза и подошёл пошептаться с моим воспитателем.
— Вы чего там шепчитесь? — недовольно спросил я, — или вас поставить вместо мишеней?
— О, бог Монту, — Бенермерут низко поклонился, — мы просто обсуждаем, что сказал слуга, не более того.
Я сделал скучающее выражение на лице, и он поторопился объяснить.
— Слуга сказал, что стела пробила мишень насквозь и разбилась о стену, оставив там выбоину.
— А, — я сам, находящийся в шоке от его слов, тем не менее просто отмахнулся, — где ваши колесницы, а то мы сюда приехали днём на каких-то карликовых пони, запряжённых в повозку.
Мужчины переглянулись и повели меня на конюшни. Конюхи, трясясь от страха вывели снова двух мелких пони, едва достающих мне до низа грудной клетки, навскидку максимум метр двадцать в холке.
— Лучшие скакуны из царских конюшен! — гордо оповестил Меримаат, когда их подвели ближе.
Я сначала не поверил, что он серьёзно, затем видя, что они не понимают, почему я стою с таким лицом, я спросил.
— Ты надеюсь шутишь? Эти карлики, лучшие скакуны? А где настоящие лошади? Эти сломаются, если на них сесть.
— Зачем на лошадей садиться? — побелел от страха парень.
Я тяжело вздохнул.
— Отведите меня обратно, я лучше лягу спать.
Они переглянувшись, поспешили впереди и вскоре меня привели в комнату размером поменьше, с низкой кроватью и четырьмя рабами, которые стояли возле неё с опахалами из страусиных перьев.
— Царь обычно мылся и ложился спать со своей женщиной, — объяснил мне Меримаат.
— Мыться да, женщина нет, — отказался я, поскольку так сразу предавать Машу с первой попавшейся девушкой, было как-то стрёмно, хотя разум понимал, что возможно, я больше никогда не увижу свою девушку. Но всё равно, я не собирался вот так сразу, ей изменять.