— Слушал передачу Баку, Тбилиси, Орджоникидзе, Сухуми — всюду угрожающие симптомы. Взбунтовался подлунный мир, — закончил обсуждение Авдюхов.
Сорочкин подошел к окну. В ущелье метался ветер. Было видно, как гнутся среди скал деревья, как взвивается и кружит в воздухе снег. На опорах с той и с другой стороны ущелья можно было разглядеть людей, и видно было, что им становится все труднее работать. Они поднимали новый ведущий канат, обильно смазанный солидолом, подтягивая его на блоках такелажными тросами. Тяжелый канат раскачивало, рвало из рук, рабочих чуть ли не сдувало с опор, а тех, кто стоял на земле у лебедок, порывами ветра шатало, как пьяных.
— Слушайте, Николай Степанович, нужно снимать людей с линии, — сказал Сорочкин. — Звоните в рудоуправление, пусть прекратят ремонт. А я пойду к этому типу, к мастеру канатной дороги, и предупрежу его.
— Какое благородство! — сказал Авдюхов.
Он был удивлен: первое, о чем подумал этот педантичный человек, — о своем лютом недруге.
Иронии Сорочкин не понял.
— При чем тут благородство? Это наша обязанность, наш долг. Думаю, Татьяне Андреевне пока ничего не надо говорить.
— Торжество порядка, апофеоз законности, — продолжал Авдюхов.
Молчаливая Грушецкая, сидя у рации, бросила на Авдюхова негодующий взгляд.
— Да, уважаемый Николай Степанович, долг для меня превыше всего, — с достоинством произнес Сорочкин.
В аппаратную вошел Гвоздырьков.
— Что новенького, товарищи? Ничего себе ситуация. Что будем делать? Материалы в рудоуправление передавали? — закидал Петр Петрович вопросами.
Авдюхов ответил, что сейчас он позвонит в рудоуправление и передаст сведения о погоде.
Обычно, зайдя в аппаратную и справившись о делах, Гвоздырьков удалялся, ни во что не вмешиваясь. На этот раз он стал подробно расспрашивать, какие поступают данные, что передают соседние станции, в каком духе следует сообщить о возможной погоде в рудоуправление.
— В каком духе ни сообщай, насколько я понимаю, мы все равно опоздали, — ответил Авдюхов.
— И тем не менее давайте материалы немедленно, — сказал Гвоздырьков. И вдруг добавил: — С диспетчером рудника я свяжусь сам.
— Петр Петрович, я передам все сведения, — сказал Авдюхов.
— Нет, позвоню сам. Нужен приказ, чтобы приостановили ремонт, — объяснил Гвоздырьков.
— Очевидно, под влиянием грозовой обстановки у вас увеличивается жажда деятельности, — сказал Авдюхов насмешливо и принялся составлять сводку.
Вошли Татьяна Андреевна и Меликидзе.
— Товарищи, видели, что творится в ущелье? А там люди на опорах! — сказала Татьяна Андреевна.
— Мы как раз обсуждаем этот вопрос. Возможен маленький циклон. Сейчас свяжемся с рудоуправлением, — ответил Гвоздырьков.
— Маленький циклон большой разрушительной силы, — вставил Меликидзе.
— Ну, вы связывайтесь, а я пошел, — сказал Сорочкин.
Через окно аппаратной было видно, как он выскочил на крыльцо и, на бегу надевая куртку в рукава, бросился по тропинке к скалам, где работали люди Бетарова.
— Ай да Сорочкин! — сказал Меликидзе. — Отвага хлещет в нем через край!
— Я пойду тоже, — сказала Татьяна Андреевна.
— Никуда вы не пойдете! — проговорил сердито Гвоздырьков.
Татьяна Андреевна пошла к выходу.
— Татьяна Андреевна, подождите! — закричал Авдюхов.
Она не остановилась.
— Татьяна Андреевна, сперва позвоним в рудоуправление! — крикнул Гвоздырьков. — Николай Степанович, принимайтесь за дело.
— Вот вы и звоните, а я тоже пойду к опоре, — ответил Авдюхов.
Меликидзе остался с Гвоздырьковым. Авдюхов погасил сигарету и побежал за Татьяной Андреевной.
Материалы о погоде явно опоздали. Ветер усиливался. Порывы его становились все продолжительнее, все резче.
Вскоре Авдюхов догнал Татьяну Андреевну, схватил ее за локоть и пошел рядом с ней, чуть ли не плашмя ложась на упругую стену ветра.
За большим обломком скалы послышался шум мотора — это работал переносной движок. В свете электрической лампы, раскачивающейся над ним, виден был летящий снег. Чуть выше, загороженный от ветра железным листом, горел большой костер. Еще выше, у бетонных башмаков металлической опоры, стояли лебедки и качалась на дереве, освещая место работы, автомобильная фара. Все вокруг обледенело. Обледенели конструкции опоры, ледяной коркой покрылись скалы. Шагу теперь нельзя было ступить, чтобы не поскользнуться.