Так с кем же, как не с ним, было заводить разговор о побеге? Иван однажды и завел. Так, мол, и так, выбираться надо из этого пекла, не то пропадем здесь окончательно. Федот Кулемин отнесся к таким словам Коломейцева спокойно и бесстрастно — создавалось впечатление, что он их ждал от Ивана.
— Оно конечно, — в раздумье проговорил Федот. — Пропадем мы здесь. Не сегодня, так завтра… Бесславной смертью. А это нехорошая смерть. Нечеловеческая. Да вот только как отсюда можно выбраться? Я не знаю такого способа. Может, тебе он известен?
— И я пока тоже не знаю, — сказал Коломейцев. — Надо искать такой способ. Надо думать.
— Да, — сказал Федот. — Тут надо крепко подумать. Основательно.
Вот так они и стали соучастниками будущего побега. И стали искать способ, чтобы убежать.
Способ придумал Кулемин. Это, конечно, был рискованный способ во всех отношениях, ну так иного способа, чтобы выбраться из лагеря, в принципе и быть не могло. Способ заключался в следующем. Бывали такие смены, когда Иван и Федот работали в шахте вместе, плечом к плечу и бок о бок. Вычислить такую смену было никак невозможно, она была делом случая. Это могла быть и дневная смена, и ночная. Вот в такую-то смену и нужно было бежать. Лучше, конечно, в ночную. Ночью, как известно, и видимость хуже, и охрана не так бдительна, потому что ночью ей, охране, тоже хочется спать.
По сути, это был простой и безыскусный план, как устроить побег. Заключался он в следующем. Уголь, добытый в шахтах, грузился в вагонетки и отправлялся наверх, на угольный склад. Там его высыпали, после чего пустые вагонетки возвращались обратно в шахту за новой порцией угля. При этом, что немаловажно, уголь из вагонеток выгружался автоматически, без помощи людей. Просто кузов вагонетки накренялся на одну сторону, и уголь сыпался из нее на землю — вот и весь процесс разгрузки. А что там высыпалось вместе с углем — в темноте разглядеть было сложно, угольный склад освещался лишь редкими фонарями, а часовых поблизости обычно не было. Часовые топтались дальше, по внешнему периметру угольного склада. Так что если вместе с углем из вагонетки выпадет человек, то этого, пожалуй, никто и не заметит. И, таким образом, тот человек, который выпал из вагонетки, окажется на свободе. Ну а там как повезет. За ночь можно выбраться из города и отмахать немало километров. Вот и весь, по сути, план.
Нужно только исхитриться попасть в вагонетку и не задохнуться под углем. Впрочем, задохнуться — это дело мудреное, так как вагонетки были маломерными, угля в них насыпалось не так уж и много. А вот как туда попасть — это дело, конечно, куда как сложнее. Тайком в вагонетку не влезешь, вокруг суетятся люди. Охранников в самой шахте, впрочем, не бывает — не суются надзиратели под землю. Вначале они спускались вместе с узниками-горняками в шахту, но отчего-то каждый раз с надзирателями там происходили несчастные случаи, причем непременно со смертельным исходом. Вот и перестала охрана спускаться под землю, по-своему резонно полагая, что и без того узники никуда из-под земли не денутся. Итак, никакой охраны под землей не было, был лишь свой брат-узник, ну да ведь и узники тоже бывают разными…
Ну да это была не полная беда, это была лишь половина беды. Уж с другими-то заключенными Иван и Федот как-нибудь договорятся! Чтобы, значит, никто не заметил, как на дно вагонетки улеглись двое отчаянных мужчин. Да и угольком присыпать их нужно будет лишь слегка, чтобы не видно было. А уж дальше — вольному воля.
Так оно, наверное, и случилось бы. То есть, возможно, Ивану и Федоту и впрямь удалось бы сбежать из лагеря таким-то способом, если бы не произошло неожиданное горе. Впрочем, любое горе всегда приходит неожиданно. Уж такая у него, у горя, коварная и подлая суть.
А случилось вот что. Федот Кулемин погиб в шахте. Обвалилась шахтная кровля, которая похоронила всю ночную смену, в том числе и Федота Кулемина. Коломейцева там не было, его определили в другую смену. Это его и спасло.
Оставшись без верного товарища, Иван приуныл. Теперь о побеге в вагонетках с углем не могло быть и речи. Один не убежишь, а искать напарника вместо погибшего Федота Кулемина — дело долгое, муторное и к тому же рискованное. Как знать, на кого нарвешься. Может, даже на тайного фашистского осведомителя, которых среди заключенных было немало.