— Ходу! — скомандовал Коломейцев. — Чем дальше, тем лучше!
И они побежали. Они бежали, спотыкались, падали, поднимались и вновь бежали, бежали, бежали… Они прекрасно понимали, что чем дальше они убегут, тем больше у них будет шансов на спасение. Винтовки они не выбрасывали. Да, оружие было без патронов, но патроны можно будет раздобыть. А пока нужно бежать.
…В лагере их хватились через пятнадцать, а то, может, и через двадцать минут.
— А где эти двое? — спохватился унтер-офицер. — Которые отпрашивались в сортир? Вернулись? Эй, вы! Отзовитесь!
Понятное дело, что никто не отозвался. В полутьме барака толпились усталые курсанты, но тех двоих вроде как не было.
— Гм… — растерянно произнес унтер и заглянул в пирамиду с оружием.
Курсанты уже успели составить в нее свое оружие. Но две ячейки оставались пустыми. Это означало, что те двое до сих пор не вернулись, они куда-то подевались, причем вместе с винтовками.
— Они что же, провалились вместе с оружием? — недоуменно произнес унтер. — Куда их черти подевали? Ведь сказано было — на все про все две минуты! Ну-ка, вы трое — за мной!
Унтер вместе с тремя курсантами выбежал из барака и торопливо направился к недалеко расположенному туалету. Уже окончательно стемнело, дождь усилился, по территории лагеря метались лучи прожекторов. В их пронзительном белом свете дождь казался еще сильнее, чем он был на самом деле.
— Эй! — окликнул унтер-офицер, когда подбежал к нужнику. — Где вы там? Куда запропастились!
Но никто ему не ответил.
— Что за черт? — произнес он уже не столько растерянно, сколько испуганно.
Он кинулся внутрь нужника и включил зажигалку. В ее неверном, мигающем свете увидел прореху в задней стене.
— Э-э… — растерянно произнес унтер-офицер, а затем крепко выругался. Он понял, что был совершен побег, причем групповой, в составе как минимум двух человек. И оба они сбежали с оружием, поскольку в оружейной пирамиде нет двух винтовок!
Трое курсантов топтались за спиной унтер-офицера. Кто-то из них растерянно и глуповато хихикнул. Унтер-офицер еще раз выругался. Дело было скверным, и прежде всего скверным для него самого. Потому что из отряда, которым он командовал, случился побег и это именно он невольно поспособствовал этому побегу, позволив двум своим курсантам на две минуты отлучиться в туалет. Вот тебе и две минуты!.. И что же теперь делать? Только одно — немедленно докладывать о побеге вышестоящему начальству и быть готовым к тому, что на его унтер-офицерскую голову обрушится начальничий гнев. В чем он будет выражаться, того, конечно, унтер не знал, потому что никогда еще в лагере не было побегов, но, однако же, можно было предполагать, что гнев этот будет ужасен…
…Организовывать погоню за двумя беглецами лагерное начальство не стало, по-своему резонно полагая, что от того будет только хуже. Лагерь охраняли немецкие солдаты, их было не так много, и если их отправить ловить беглецов, то кто же станет охранять тех узников, которые останутся в лагере? Можно, конечно, отправить в погоню самих узников — как-никак все они будущие пособники фашистской армии, но где гарантия, что они, отправившись в погоню, не разбегутся на все четыре стороны? Никакой гарантии здесь быть не могло, так что из нескольких зол лагерное начальство выбрало наименьшее. Оно разжаловало незадачливого унтер-офицера, мигом превратив его в обычного курсанта — будущего карателя.
А русский и поляк бежали и бежали, пока совсем не выбились из сил. А выбившись, рухнули с разбегу в подвернувшуюся лесную яму, поросшую кустарником, забились поглубже в нее и утихли. Им нужно было перевести дух и решить, что же делать дальше.
— Давай хотя бы познакомимся, — негромко произнес Коломейцев. — По-моему, самая пора. Меня зовут Иван Коломейцев.
— Мачей Возняк, — представился поляк.
— Ну и что будем делать дальше? — спросил Иван. — В какую сторону подадимся?
Понятно, что Иван говорил по-русски, а Мачей — по-польски, но они худо-бедно понимали друг друга. Да и как не понять — языки во многом были схожи. Кроме того, их сейчас связывала одна забота на двоих, а это тоже способствует взаимопониманию.
— А я думал, ты не рискнешь, — сказал Иван.
— Я тоже, — сказал Мачей.
— Я думал, ты донесешь насчет той прорехи в сортире, — сказал Иван.
— Я тоже так думал про тебя, — сказал Мачей.