Импровизированное убежище отражало достаточно тепла, во всяком случае этой ночью мне не пришлось дрожать от холода. Просыпаясь, я подбрасывал в огонь дрова. Мне становилось тепло, я снова засыпал.
Глава 2.
Мой отец окончил мехмат МГУ, но ему всегда хотелось стать крупным предпринимателем. Это желание было настолько сильным, что он забросил науку и стал советским цеховиком, применив свои математические способности в подпольном бизнесе. Должен заметить, что джинсы, которые его рабочие шили из сэкономленного на производстве материла, почти не отличались от оригинальных.
Швы, заклепки, и ярлыки, — все было высочайшего качества. Единственным недостатком этого товара было то, что его никак не удавалось сделать вытертым, — железобетонные советские ГОСТы не допускали окраску ткани с помощью индиго.
Жизнь подпольного предпринимателя в Советском союзе нельзя было назвать легкой, потому отцу все время приходилось лавировать между сотрудниками ОБХСС, и бандами вымогателей, появившимися вместе с Горбачевской перестройкой. Постоянный риск и нервное напряжение подорвали здоровье моего отца, и в самом начале третьего тысячелетия он скончался, оставив нам с мамой зарытый в дачном огороде ящик в котором лежало больше миллиона долларов.
Я мало интересовался его делами, и отец всегда считал меня лоботрясом, погрязшим в развлечениях, но тем не менее коммерческая жилка во мне была. Я вложил доставшиеся мне деньги в акции нефтяных компаний, и не прогадал. За те несколько лет, которые прошли со смерти моего отца, я значительно увеличил доставшийся нам с мамой капитал, приобрел кое-какую недвижимость в Европе, и организовал парочку оффшорных фирм в странах "третьего мира".
Моя мама прекрасно разбиралась в бухгалтерии и очень любила тепло. Имея двойное гражданство, она поселилась в Латинской Америке и успешно возглавляла мою фирму в Белизе, пока не заболела какой-то экзотической болезнью. Геморрагическая лихорадка, которая была последствием этого заболевания, быстро свела ее в могилу.
Мы с мамой всегда были большими друзьями. После ее смерти в моей душе возникла щемящая пустота, и я постарался заполнить ее работой, отдаваясь ей изо всех сил. Я почти не бывал в своей квартире, предпочитая ночевать на работе. Я не был женат, и пока не собирался заводить семейный очаг, считая себя неготовым к такой жизни.
Многие из моих приятелей сочувствовали моему горю. Друзья советовали мне остепениться и завести семью. Они с удовольствием рассказывали мне о радостях семейной жизни, показывая мне однообразные фотографии своих "чудесных крошек". Я кивал головой, и никому из моих знакомых даже в голову не приходило, что я терпеть этого не могу. Все это: умиление, хвастовство, и бесконечное сюсюканье вокруг детей вызывало у меня резкое отторжение.
Но если я не люблю детей, зачем мне тогда семья? В офисе у меня была отличная комната отдыха, где я всегда мог принять ванную, или встретиться с приятными мне людьми, а длинноногая секретарша Полина, у которой никогда не болела голова, прекрасно справлялась со своими обязанностями, заменяя мне и жену.
Мне казалось, что все идет хорошо. Бизнес развивался, крыша была надежная, крупных проблем не было. Многие могли бы позавидовать моему положению, но вскоре после того, как я отметил свое тридцатипятилетие, я стал чувствовать необъяснимое томление, от которого мне не помогало ни внимание Полины, ни обильная выпивка с друзьями.
В те дни меня навестил армейский приятель. Он нечасто бывал в Москве, и я всегда радовался его приезду, ведь мой сослуживец был отменным рассказчиком. Он всегда вносил свежую струю в мое однообразное времяпровождение. Потомственный сибиряк, Николай имел неординарную специальность. Он работал промысловиком. Ему приходилось ставить капканы на соболей и черно-бурых лис, охотиться на волков и медведей, а в последнее время он занимался тем, что за большие деньги организовывал экзотические охотничьи туры для иностранцев. Николай очень любил свою работу, и, судя по всему, неплохо зарабатывал на ней. Он был одним из тех немногих знакомых, с которыми меня связывала прочная, неотягощенная завистью к моему положению, дружба.
В комнате отдыха, за выпивкой, я расслабился и поделился с приятелем своими переживаниями:
— Чего-то мне не хватает, Коля, но не пойму, чего именно. У меня есть все, что можно пожелать, но мне как-то не по себе. Отчего-то все время тоскливо становится....
— Да, ты просто дурью маешься, Витя! — сказал он, потягивая виски из бокала. — Может быть, тебе и, правда, пора жениться? Будешь детишек воспитывать...
— Ты же знаешь, что я этих писающихся сопливцев терпеть не могу!
— Ну, не всегда же они будут маленькими!
— Давай, оставим эту тему! — отмахнулся я, добавляя льда в свой бокал.
— Отдохни. Слетай на Мальдивы!
— Был я там уже! Ничего особенного... Острова, как острова!
— Купи собаку! Будешь ее дрессировать.
— Собаку? — засомневался я. Эта мысль не показалась мне неудачной, может быть и в самом деле мне нужна собака? — Но с ней же гулять нужно!
— Наймешь кинолога. Но тогда это уже не будет твоя собака...
— На собаку у меня нет времени.
Наступила тишина. Мы выпили почти всю бутылку, после чего Николай неожиданно спросил:
— Ты давно ходил в лес за грибами?
— Уж и не помню, — сказал я, удивившись вопросу приятеля.
— Видишь ли, Витя, ты давно не живешь обычной жизнью, такой которая радует и огорчает простых людей. Ты все время на работе. Ты ешь, пьешь, и даже сексом, вероятно, занимаешься в своем офисе. — Николай покосился в сторону двери за которой скрывалась Полина. Судя по всему, моя секретарша произвела на него немалое впечатление.
— У меня бывает отпуск. Я беру его в любое время, когда мне захочется. А еще я хожу в тренажерный зал, в гости, бассейн, и в баню,— попытался возразить я.
— Это дела не меняет, — поморщился мой приятель. — С моей точки зрения ты выбрал абсолютно безрадостный способ существования. Зачем тебе это?
— Ну, у меня же бизнес, я деньги зарабатываю. Каждому свое!
— А зачем тебе деньги?
— Часть идет на развитие дела, часть на зарплату сотрудников, — пояснил я, — и налоги я плачу, причем не маленькие... А еще на благотворительность, — я немного помедлил с откровенным признанием, — и на "крышу"!
— А что эти деньги приносят лично тебе?
— Уверенность в завтрашнем дне, и комфортное существование!
— Но если тебе все это надоело, зачем тебе такая жизнь?
Заданный самым обычным тоном вопрос вдруг оказался весьма болезненным. От растерянности я не мог ничего сказать, и то что произошло потом, вполне можно приписать действию выпитого виски. Приступ тоски накатился на меня с неожиданной силой; не зная, как дать ей выход, я ударил кулаком по сервировочному столику. Несколько бокалов упало на паркет. Звук разбитого стекла оказался неожиданно громким.
— Вот видишь, — невозмутимо сказал Николай, — ты раздражен, а это обозначает, что я прав!
Через несколько секунд в комнату ворвался встревоженный охранник с дубиной наперевес. Позади него застучали каблучки, и в дверном проеме показалась Полина. Жестом я показал им, что все в порядке.
— Вы уверены в этом, босс?
— Да! — сердито сказал я.
Не говоря ни слова, Полина вернулась в комнату с веником и совком. Пока расторопная секретарша убирала с пола осколки, мой собеседник с интересом разглядывал ее ноги:
— Красивая девка! — с иронией изрек он, когда Полина вышла из комнаты.