— Ошибка, я знаю, что ты меня уже не слышишь, но обязан сообщить, что загрузка прошла успешно.
— Я тебя прекрасно слышу.
— Ошибка?! Ты уже очнулась?! Обалдеть, как быстро!
— Чтобы очнуться, надо, для начала, потерять сознание, а я его не теряла.
— Это что за бред?! Похоже, какой–то сбой, карта не загрузилась, первый раз такое вижу.
— Всё нормально, она загрузилась.
— Тогда почему ты не валяешься?
— Потому что, ты проспорил.
— Такой объем в неподготовленную голову любую свалит.
— Моя голова готова и не к такому.
— А что у тебя с ней не так? Почему ты не свалилась?
— Я же говорю, она у меня ко всему готова.
— Да кто ты, вообще, такая?
— А ты?
— Я? Я просто добрый голос из рации.
— И откуда у тебя такие полезные возможности, «добрый голос из рации»? Что ты ещё можешь сделать?
— Почти ничего. А ты чем сейчас занята?
— Пытаюсь подняться и пойти дальше.
— Подняться не можешь? А голос почти бодрый.
— Он у меня всегда такой… как бы ни было плохо, надо всегда улыбаться…
— Тебе и правда лучше убиться.
— Так кто ты такой?
— Вообще–то, я первый спросил.
— Я всего лишь девушка, у которой есть головной мозг, и он хорошо работает. Да, голова у меня сейчас болит, очень сильно болит, но сознание я не потеряла. Ну? Так кто ты тако… Слушай, красные треугольники, это я уже поняла, это места попадания снарядов. А что значит, когда на тебя движется россыпь красных точек? Они никак не обозначены. То гаснут, то вспыхивают.
— Именно точки? Не расплывчатые пятна?
— Точки одинакового размера. Как маковые зёрнышки катятся.
— Ты выстрелы поблизости не слышала?
— Не только выстрелы, но и взрывы. Шумят вокруг. Так что это за точки?
— Скорее всего, это боты, на которых висит боевой режим. Он на них висит некоторое время, если недавно кого–то убили или пытались убить. С цифрами у них всегда абсолютная враждебность, поэтому, стрелять приходится часто, вот и мигают. Если с кем–то драку начинают, вокруг точек могут возникать неровные красные пятна ореолов, это обычное проявление агрессии у цифр. Боты на тебя прутся?
— Ну да, они чётко по моему следу идут, никуда не сворачивают.
— Ты что, уже успела разобраться с картой?!
— Так она же простенькая.
— Простенькая?! А что для тебя сложное?!
— Сложно понять, кто ты, вообще, такой…
— Хороший человек, что тут непонятного. Ошибка, ты даже не представляешь, что попало в твои руки. Карты такого уровня даже с урезанными возможностями обычному игроку не получить. Надо или завалить кого–то очень крутого, или как–то по–другому отличиться, или… Ладно, замяли. Я так и не понял, что с тобой не так, но, получается, твоя ненормальность полезная, раз ты такие фокусы показываешь. Да и жива до сих пор, а ведь мало кто способен хотя бы час на стирании протянуть. Ты где сейчас?
— Иду по Зеленостроевской улице в южном направлении. Подхожу к пересечению с Университетской.
— Понял. Ты сможешь продержаться ещё минут пять? — в голосе Шестьдесят Второго прорезались необычные нотки, будто он прямо сейчас решался на какую–то непонятную и очень может быть, полностью безумную авантюру.
— Не знаю. Попробую. Эти боты слишком быстро приближаются, а я не могу бежать, я и иду–то еле–еле.
— Ты точно не хочешь убиться и начать жизнь с чистого листа?
— Нет.
— Зря. Тогда сворачивай направо и чеши прямиком через дворы к Театральной площади. Там и пересечёмся, я появлюсь минут через пять и заберу тебя.
Информация о том, что Шестьдесят Второй может быть не только голосом из рации, но и человеком, которого вот–вот получится увидеть, слегка обескуражила, поэтому, Кира ляпнула в ответ чуть растерянным тоном:
— А как я тебя узнаю?
— Насчёт меня не переживай, не ошибёшься, я там буду самым красивым. Лучше скажи, как я тебя узнаю.
— Это тоже просто: я там буду мёртвой валяться.
— Всё так плохо?
— Говорю же, они быстро идут, а меня уже шатает.
— Отлично, наконец–то тебя хотя бы разок прикончат.
— Ты этому рад? Ну тогда я выживу. Тебе назло выживу.
— И как, тогда, я тебя там узнаю, живая ты наша?
— Я буду с простреленной рукой, вся в крови и ненакрашенная.
— В смысле, без косметики?
— Ну, да.
— Отлично, я тебя ни с кем не перепутаю.
— Кстати, у нас, в городе, много красивых парней, ты среди них, скорее всего, будешь последним смотреться.
— Ну тебя–то, ненакрашенную, я точно узнаю. Сам подойду.
Кира неловко переступая через высокий бордюр, не удержала равновесие, припала на колено, болезненно скривилась, но, нажав кнопку передачи, произнесла почти весёлым голосом: