Глава 1. Случайный попутчик.
В обеденный перерыв я мирно дожёвывал свою котлету в редакционной столовой, как вдруг передо мной возник, как чёртик из табакерки, главный редактор Антон Петрович. Едва удерживая в дрожащей от возбуждения руке стакан с компотом, он вперил в меня взор, многократно усиленный толстыми стёклами очков.
— Ах ты ж, ёлки-палки! — отряхивая брючину от капелек расплескавшегося компота, главред с укором глядел на меня. — Вот ты и попался, Егоркин! Я ж тебя везде обыскался! Чего ты тут делаешь?
Вопрос, конечно, был странный, я сухо сглотнул и покосился по сторонам. Казалось, все коллеги в кафе уже наблюдали за этим действом.
С презрительным взглядом окинув мою котлету, главред продолжал уже без запинки:
— Заглатывай это быстрее, Егоркин! И немедленно дуй в посёлок Лужки!
— В какие Лужки? — не испытывал я ни малейшего желания срочно что-то заглатывать. — И зачем туда дуть?
— Завтра в девять ноль-ноль там состоится открытие Дома престарелых! Приедет сам губернатор, а также депутаты! Фотографируешь, берёшь интервью, и чтобы к обеду репортаж лежал у меня на столе!
— Так метель же…, – указал я вилкой на снегопад за окном.
— Всё, Егоркин, задание получил — действуй! – несмотря на грузность, он ловко прошмыгнул мимо столиков с обомлевшими посетителями, на ходу потягивая компот из стакана, и помчался к выходу.
Я поморгал ему вслед с понимающим видом.
— Ну что, старик, будешь теперь на первой полосе? — раздался едкий смешок со стороны соседнего столика. Я обернулся и увидел ухмыляющихся коллег. Одна репортёрша даже показала мне язык и засмеялась громче всех.
Прекрасно зная эту компашку папенькиных и маменькиных журналистов в кавычках, которые толком писать не умеют, но передовицы и вся слава достаются только им, я утешился тем, что настоящего репортёра ноги кормят, хотя зачастую — с риском для жизни! Поэтому командировка в какие-то Лужки, да ещё в такую метель, — именно то приключение, которого я ждал, недавно устроившись на работу в газету!
Через несколько часов я уже лежал на верхней полке в купе вагона, собираясь немного вздремнуть, но мне мешали голоса сидевших внизу мужчин.
Их было трое, все говорили полушёпотом, однако я навострил уши и расслышал слова «нож», «убийство», «расправа», «красный дракон».
Освещение в вагоне было тусклое. Немного перевесившись с полки, я смог рассмотреть двоих из них, имевших азиатскую внешность. Неоднократные упоминания ими Пекина в сочетании с вышеприведёнными словами наводили на мысль, что это не просто китайцы, а бандиты, у которых в чести символ дракона. Поскольку они с почтительным сюсюканьем обращались к третьему, сидевшему как раз подо мной, называя его то «сиеньшин», то «господин Виктор Фёдорович», я сделал вывод, что этот третий попутчик был явным авторитетом для них.
В такой ситуации ничего не оставалось, как притвориться спящим, не слышавшим ни про нож, ни про убийство, ни про красного дракона, и я принялся искусно похрапывать и присвистывать на все лады.
Кончилось тем, что этот Фёдорович привстал и ткнул меня рукой в бок, чтобы я умолк.
Как мне казалось, поезд слишком медленно полз среди метели, и если бы взглянуть на него сверху, то он напомнил бы муху, увязшую в молочном киселе.
—Готовимся к выходу, пассажиры! Прибываем в Лужки! — наконец-то раздался зычный возглас проводницы, звякавшей в коридоре пустыми стаканами.
Спрыгнув с полки, я с опаской протиснулся мимо попутчиков и помчался к выходу. Но едва оказался в тамбуре, как этот Фёдорович неслышно возник за моей спиной. Хорошо хоть, что без китайцев.
Когда в открытую дверь ворвались сонмы снежинок, я первым ринулся на перрон, но и он не отставал, нахлобучив шапку по самые брови.
Вдобавок ещё и китайцы выскочили в тамбур и стали что-то кричать ему вдогонку про красного дракона.
Проводница оттеснила китайцев обратно, с лязгом захлопнула дверь, и поезд покатил дальше. Я смотрел, как в метельной мгле исчезла голова состава, потом растворилось извивистое, как у дракона, туловище с хвостом, увенчанным сигнальными лампочками.
На пустынном перроне нас было только двое: я и этот Федорович.
Тускло светила пара фонарей, порывистый ветер густо осыпал их снегом, а поодаль смутно виднелось приземистое станционное здание. Туда я и помчался в надежде найти спасение от китайской мафии и тёплый приют ввиду приближавшейся ночи.