— И всё? — рассердился Хмурый. — А если на том конце провода был не главврач, а какой-то шутник вроде сантехника? Знаешь, иногда так бывает!
— Так мы перепроверим, товарищ следователь. Всё оформим документально. Ещё ж её отец срочно приехал в отделение, а он, вы же знаете, депутат…
— В общем, так, — Хмурый оттеснил Петра подальше от Салиха, — чтобы завтра всё было сделано по протоколу, старший сержант!
— Будет сделано! — козырнул тот с неиссякаемым оптимизмом.
— Ладно, и вот ещё что. Завтра досконально проверьте, в какие дни, с кем именно отдыхал в пансионате «Сосны» этот иностранный товарищ. Документально! С подписями свидетелей!
— Проверим. А теперь что делать?
— Подожди нас в коридоре!
Фёдорович вернулся к Салиху, который расслабился в кресле, надев цилиндрическую шапочку и меланхолически слушая ритмичную арабскую музыку, доносившуюся из магнитофона. Казалось, он хотел отрешиться от всего происходящего.
Следователь сказал ему, что отъезд придётся отложить на некоторое время. В знак согласия Салих кивал головой под ритмичные звуки барабана, и мы покинули его апартаменты.
Вахтёр Трофим Сидорович в этот момент говорил по телефону:
— Ивановна, я полностью с тобой согласен, это он убил её! Ведь не зря органы на него запали, ходят и ходят!
— Вы это о ком, любезный? — остановился Хмурый. — Кто и кого убил?
— Да это в бразильском сериале! — смутился дедок. — С коллегой сюжет обсуждаем!
— А, в сериале!
На улице светила полная луна, добавляя блеска снежным покровам на аллеях парка. Мы шли к остановке, и Хмурый напомнил Петру о том, что предварительная проверка алиби – это полдела. Надо снять свидетельские показания документально, по всей форме, когда и с кем отдыхал в пансионате Ахмед Салих. И отдыхала ли в той компании китаянка Лу Лин. И точно так же довести до ума проверку алиби Ирины Максютиной.
— Да не проблема! — покладисто отвечал Пётр.
— Если у Максютиной есть алиби, если подтвердится факт пребывания в пансионате «Сосны» араба и китаянки, то у нас под подозрением остаётся только муж убитой преподавательницы, Андрей Валерианович.
— Так от утож! – с сожалением согласился Пётр. — Бегаем-бегаем, ищем-ищем, а у них алиби, и мы в нокауте! Хорошо хоть супруг жертвы, Зайцев, сидит ещё в каталажке.
— Что-то медленно бегают, Петя, ваши опера, которые отправились на юг для проверки алиби Зайцева. Уехали, и с концами. Не лето ведь, загорать им там негде. Но уже третьи сутки пошли, а они молчат! Затягивают процесс. Завтра буду говорить с вашим руководством, — Хмурый стряхнул с носа порхавшие снежинки.
— Фёдорович, зачем с руководством? Я им позвоню, хорошенечко подтороплю.
— Уж подторопи, пожалуйста! Но вот если ещё и алиби Зайцева подтвердится, — призадумался Хмурый, — тогда придётся нам перед ним очень извиняться и отпускать восвояси. И с чем мы останемся? Следствие зайдет в тупик!
— Свят-свят-свят! — воскликнул Пётр, но креститься не стал.
Ещё немного постояли, подышали морозным воздухом. Фёдорович сообщил, что ночевать намерен в прокуратуре. Домой ехать далеко, к тому же, дорог каждый час, и надо многое обдумать. Может, и опера с юга позвонят, наконец.
— Ты Люсьену проводи до дома, — неожиданно обратился он к Петру. — А то Самсон сегодня нервный какой-то. Непредсказуемый. Африканцу нахамил на остановке. Как бы чего не вышло.
— А, так этот фингал у него…! — радостно заулыбался Пётр. — Ясное дело, понял!
Мне хотелось психануть, но сдержался. Ладно, пусть провожает. А я прослежу за ними тайным образом.
Следователь уехал в прокуратуру, а я, пользуясь уловками сыщика, старался не терять из поля зрения Людочку и Петра, незаметно перебегал за ними с одной стороны улицы на противоположную, вскакивал в троллейбус через другую дверь, пряча лицо со своим приметным малиновым фингалом в воротник куртки, и в результате мне удалось незамеченным проследовать за ними до самого Люсиного дома.
В процессе наблюдения я отметил, что Пётр несколько раз порывался допустить вольности, то подхватить Людочку под руку, то приобнять её за талию, что вызывало во мне вполне объяснимый протест, но она всякий раз вежливо отклоняла его телодвижения.