Скрывшись за углом пятиэтажки, я видел, что Люся вошла в подъезд своего дома, но Пётр пошагал следом за ней, что явно превышало объём возложенных на него полномочий!
Я стал искать глазами окна Люсиной квартиры, зная, что она живёт на первом этаже, и вдруг увидел, что в эти окна уже заглядывает тот самый тип в короткой дублёнке и шапке-ушанке, взгромоздившись на лежавший под окнами чурбан.
Дав себе некоторое время убедиться в том, что это не африканский боксёр, я перелез в палисадник, но зацепился за металлический штырь заборчика и с треском свалился на снег, порвав штаны. Пока я дёргался, пытаясь отцепиться от штыря, тип спрыгнул с чурбана и приблизился ко мне. Очевидно, уличного освещения ему было мало, и он стал светить мне в глаза карманным фонариком.
— А я тебя знаю! — неожиданно изрёк он, что прозвучало как приговор. — Ты всюду ходишь с Людмилой!
Затем придавил меня всей своей массой и потребовал немедленно признаться, кто я такой.
Это было более чем странно, потому что именно я хотел идентифицировать его личность, а не наоборот! Однако в моём положении возражать не приходилось.
— Хорошо, — прохрипел я, — дай мне вздохнуть хотя бы!
Он чуток отпустил и тупо уставился на меня, продолжая слепить фонариком. Моя попытка крикнуть: «А ты кто?» закончилась очередной встряской и окончательным пониманием необходимости принять его условия.
– А, так ты не Людмилин жених? — в конце концов переварил он первую порцию поступившей от меня информации. — Тоже практикант, получается?
— Вроде того.
— Так это совсем другое дело, а то я вначале принял тебя за жениха! — и этот чудак поволок меня в видневшийся неподалёку бар, где пахло жареным мясом и специями, силком усадил за стол и заказал гору еды и водку.
Наверное, мы сидели там целый час, в результате чего, наконец, я узнал, откуда он взялся и зачем следит за Люсей.
Оказалось, что наши пути пересекались в деревне Неждановка, где мы с Люсей проводили наши лучшие детские дни во время школьных каникул
— Так я же родом из Неждановки, ты что, не помнишь меня? — орал он сквозь гул музыки.
Я отрицательно мотал головой.
— Мы вдвоём с моим младшим братом Димкой гоняли на велике, помнишь?
— Не помню…
— Ну Димка ещё въехал в канаву, а ты с Люськой вытаскивал его и вставлял колесо на место.
— А, это помню.
— Ну, тогда слушай, — он осушил ещё рюмку…
Вкратце история состояла в том, что его младший брат Димка, которого мы вытаскивали из канавы после дождя, с тех самых пор влюбился в Люську навсегда и безнадёжно. Сейчас он уже был взрослым парнем, получил профессию и работал агрономом, но так и не смог её забыть. Дошло до того, что впал в меланхолию и написал в своём дневнике, что жизнь ему не мила, пуста, бесполезна без Люси, и он не знает, зачем продолжать такую жизнь.
А этот старший брат Борис, теперь сидевший передо мной и заплетающимся языком продолжавший свой рассказ, нечаянно нашёл этот дневник и ознакомился с написанным. И потом рассказал родителям.
О Диминой судьбе встревожилась вся семья. Мать и отец сказали Борису: «А ты бы съездил, сынок, в город, и посмотрел, как там эта Люся. Может, она не замужем, и нет у неё жениха? Тогда мы как-то сведём Диму с ней, совсем парень замучался».
— И вот я здесь, — Борис подпёр щёку кулаком и выжидающе смотрел на меня.
— А она? — спросил я. — Она-то как относится к твоему Диме?
— Это ещё предстоит выяснить, — честно признался он. — Так что я ещё послежу чуток.
— Следи, конечно, — согласился я. — Только сейчас зайду к ней ненадолго. Чё-то застрял там старший сержант Пётр Маковенко. Вот сижу у окна, слушаю тебя, а сам наблюдаю за подъездом. Он до сих пор не выходил.
— Во-во! — сказал Боря. — Иди и проверь. А лучше забери его оттуда. Я подожду. Слушай! — вдруг схватил он меня за ворот, — а чё это ты так интересуешься, вышел, не вышел? Ты правда не её жених?
— Да не жених, отвяжись! — и я пошатываясь поплелся в Люськин подъезд, стараясь придерживать рукой дырку в штанах, пропускавшую холод.