Мои ноги скользили по обледеневшему тротуару, периодически занося меня на поворотах. Попутно я сбил парочку прохожих, которые, к счастью, устояли, но послали мне вслед далеко не добрые пожелания.
Запыхавшись, я влетел в вестибюль общежития, нос к носу столкнувшись с вахтёром.
– Документик! – перегородил мне дедок дорогу, словно видел впервые, и стало понятно, что этот барьер наскоком не взять. — Предъявляй документик, мил человек, или пожалуйте вон отсюдова! — красноречиво выразился он.
– Мил человек, не мил человек, — злился я на его витиеватую речь, лихорадочно и долго роясь в карманах. Дело в том, что в моей куртке нашито много внутренних карманов, я даже сам пришил их дополнительно, чтобы впихивать туда какие-то бумаги, которые могут пригодиться в моей журналистской работе. И очень часто там образуется склад макулатуры.
А вахтёр продолжал изощряться в заумных высказываниях:
— На международном объекте, каковым является вверенное мне общежитие, напряжённая обстановка, требующая повышенной боеготовности. А то, неровен час, случится конфликт с далеко вытекающими последствиями!
— Фух! — выдохнул я. — Вот оно!
Рассмотрев моё редакционное удостоверение, дедок вдруг приосанился и заявил, что готов дать интервью по случаю того, что уже лет двадцать является подписчиком нашей газеты.
— В другой раз, я сейчас очень спешу! Вот скажите, девушка из прокуратуры, Людмила Савёнкова, заходила к вам сегодня?
— С утречка приходила, а где сейчас, мне неведомо! Я отлучался по важному делу.
— Позвольте! — почти оттолкнул я его и ринулся в уже знакомом мне направлении.
— Куда, стой, парень, эй!
Но я уже распахнул дверь в комнату Салиха, которая оказалась незапертой.
В комнате царил невиданный беспорядок, на полу валялось несколько разбитых бокалов и початая коньячная бутылка. Ещё и окно в сад было распахнуто — оттуда тянуло морозной стужей, а штора была почти сорвана с петель и болталась на ветру.
— Батюшки! — вскричал Трофим Сидорович, хватаясь за сердце. — Не иначе сбежал от девиц этот прынц, сукин сын! Сиганул в окно, благо что первый этаж! — и кинулся суетливо захлопывать створки. — А неужто похищен? — оторопел дедок от страшного предположения. —А если убит?!
За его спиной неслышно возникла вахтёрша Ивановна в допотопном пальто и лохматой шапке.
— Кто убит? Кто похищен? — она сняла шапку и стала деловито поправлять перед зеркалом растрёпанный парик, а также сжимать и разжимать губы в темно-коричневой помаде, любуясь своим отражением. — Этот Салих не так прост! Сам убьет кого угодно!
— Не любишь ты его, Ивановна! — старик поправил покосившееся кресло. — Любить-то его, конечно, не за что, но нам с тобой отвечать перед законом, если с ним случилось что-то роковое!
— А я тут при чём? Смена ж была не моя! Я сейчас мимоходом зашла, проведать тебя, Сидорович, да и узнать, какая тут обстановочка, нет ли эксцессов.
– Да я ж всего минут на 15 отлучался с поста, когда явилась бригада из санэпидстанции для проведения дезинсекции: три санитара и две санитарки в белых халатах, в масках, с тележкой, баллоны у них с трубками! Ещё усомнился, чево они так зачастили к нам, травили же в прошлом месяце! А поскольку комендантша в отъезде, пришлось самому принимать решение. Санитарки сказали, что им надо в подвал, а трое санитаров остались поджидать на посту! Подвал-то у нас, сама знаешь, о-го-го, целый километр, так что пока я там ходил, Салиха, видать, и похитили! Ведь если б его убили, так он бы лежал тут! — вахтёр указал рукой на пол, и вдруг снова вскрикнул — Батюшки, а ковёр-то где? Нету ковра!
Действительно, ещё вчера тут лежал большой ковёр, вспомнил я.
– Да что-ты паникуешь, дядь Трофим! — Ивановна сняла своё пальтецо и положила его на диван. — Пришли санитары, сделали свою работу, потравили, кого надо. А красавец сбежал. Не зря ведь из органов к нему зачастили! Значит, подозревают! Да мне и без органов ясно, что он убил преподавательницу. Крутил с ней шашни, а потом убил! Или нанял кого-то! Мы вот лучше давай приберёмся здесь, — принялась она поднимать осколки с пола. — Особенно, дядь Трофим, надо аннулировать следы распития спиртного. Если начнут разбираться, нам же влетит: дескать, мы развели тут пьянство.