Обеденный зал в ресторане был небольшой, но с довольно высоким потолком, с которого на лесках хаотично свисали большие красные бумажные шары и фигурки драконов, подрагивая в дымном горячем воздухе, льющимся из кухни.
Почти все столы были заняты громкими азиатами, а в воздухе витал запах рыбы и пряностей.
Я присел за длинным деревянным столом, укрытым белой скатертью с красным орнаментом. Отсюда хорошо просматривался и зал, и входная дверь, и часть кухни, а совсем рядом, почти на расстоянии вытянутой руки, находилась ещё одна дверь, с табличкой «Директор».
Заказав чай и какие-то лепёшки, я навострил глаза и уши. Ждать пришлось недолго.
Минут через десять с улицы вошёл невысокий, полноватый китаец лет пятидесяти с остроконечной бородкой. На пути к директорскому кабинету он окликнул официанта из местных:
— Ну что, сидит наша голубка? Не пищит? Крылышками не трепещет?
— А куда ей деться! — беззаботно ответил тот, ловко расставляя тарелки. — И сидит, и не пищит, и не трепещет!
Я понял, что вошедший и есть хозяин китайской общины, а также этого ресторана. Подвижный, шумный, говорливый.
Он открыл своим ключом дверь в директорский кабинет, солидно вошёл внутрь, и я услышал его вопрос:
— Значит, китайской символикой интересуетесь?
Кому ещё он мог задать этот вопрос, если не Люсе, сидевшей там взаперти?
Вскочив, я изо всех сил пытался заглянуть внутрь через его плечо, но увидел только сумочку Люси, лежавшую на столе. Дверь захлопнулась перед самым моим носом.
Заглядывать в замочную скважину было рискованно, ведь рядом вертелся официант, уже бросавший на меня подозрительные взгляды, поскольку мой чай и лепёшки оставались нетронутыми.
Пожевав немного для видимости и тем самым усыпив его бдительность, я стал медленно, сантиметр за сантиметром, подталкивать ногой кадку с раскидистой пальмой поближе к двери, чтобы она стала прикрытием для меня, и я смог бы прильнуть к какой-нибудь щели между дверью и дверной коробкой.
Но кадка неожиданно опрокинулась в сторону соседнего столика, ветки пальмы хлестнули по лицам двух китайцев, которые в данный момент подобострастно поглощали лапшу, и те с гневными воплями вскочили, виня во всём официанта, который придумал поставить здесь эту пальму.
В руке у меня остался небольшой обломок ветки, и когда Минь выскочил наружу, чтобы узнать причину шума, а потом вновь нырнул в кабинет, я успел сноровисто сунуть эту палочку в щель, что позволило оставить дверь слегка приоткрытой, и мне стало видно и слышно всё, что происходит внутри.
Прикинувшись ушедшим в медитацию, сквозь прикрытые веки я довольно отчётливо разглядел силуэт Люси, сидевшей у стены. Она выглядела совершенно спокойной, что немного меня утешило.
— Вы понимаете, любезная, почему я дал вам возможность слегка отойти от суеты и посидеть тут пару часов в одиночестве? — недовольно спрашивал хозяин китайской общины.
– А вы понимаете, господин Минь, что совершаете противоправное деяние, удерживая меня против моей воли? — вполне достойно отвечала она.
Под ним резко скрипнуло кресло, и он вдруг крикнул во весь голос:
— Роман, принеси чаю и что-то из еды!
Через минуту официант примчался с подносом. И когда он входил в кабинет, я незаметно подложил ещё один кусочек ветки в пространство между дверью и дверным проёмом. Так что теперь, когда этот юркий Роман вернулся в зал, у меня было хорошее поле для обозрения и эфир для прослушки.
— Госпожа Лю Си, — с нажимом в голосе и совсем уж по-китайски назвал Люсю говорливый Минь, — вас доставили ко мне как очень подозрительную личность, афишировавшую свою принадлежность к Красному дракону! Признавайтесь, на кого вы работаете! Назовите его имя!
– Я — на государство! – твёрдо и непреклонно ответила Люся.
– Теперь это так называется? – иронически воскликнул он. – То есть, как я понимаю, вы получаете нищенскую зарплату в каком-нибудь казённом учреждении, а параллельно трудитесь на рэкетиров? Правильно я понял?