— Мать честная! — сказал Хмурый. — Да этих заказов у вас — несть числа!
В графе «Заказчики» значилось, что шоу для Ахмеда Салиха заказано З.И. Фроловой, вахтёром студенческого общежития.
— Вот! — воскликнул я. — Что я вам говорил!
Несколько секунд Хмурый и старший сержант Маковенко смотрели друг на друга, потом Пётр поскрёб свой стриженый затылок и произнёс:
— Так это что получается? Вахтёрша З.И. Фролова — она же и жена Валерия Фролова? Ведь мы беседовали с этой женой, когда проводили обыск в квартире Фролова! Несчастная, бедная и безработная! А на самом деле она трудится вахтёршей в общежитии иностранных студентов?
— А при чём тут вахтёрша? — спросил Салих, но мы не обращали на него внимания.
— Так это о ней, получается, упоминала соседка и подруга преподавательницы Ирина Максютина? — осенило меня. — Мол, вездесущая такая уборщица, которая всё знает про Ларису! И в общежитии она, и на кафедре, и лестницы в доме моет, где жила Зайцева.
— Я не понял, при чём тут Ивановна? — настаивал на ответе Салих. — Вы что говорите? Она же практически нищая! Я ей пустые бутылки отдавал, чтобы она отнесла их в приёмный пункт и на вырученные деньги купила себе что-то! И вдруг теперь выясняется, что она организовала это шоу и оплатила его?!
— Видать, бутылок было немало, — неуклюже пошутил Пётр.
— Цыц! — сказал Хмурый. — Мы всё поняли! Остаётся только понять, зачем этой вахтёрше и одновременно жене Фролова понадобилось устраивать подобный сюрприз для вас, Салих.
— Я тоже немедленно хочу это знать! — воскликнул он. — И ни минуты здесь не останусь!
Теперь уже все мы поехали в прокуратуру.
В прокуратуре нас поджидала мать Ларисы Васильевны. Она вынула из сумки промасленный пакет и положила на стол Хмурого.
— Вера Алексеевна, что это, зачем? — строго взглянул он на неё.
— Это пироги, поминальные. И низкий поклон вам, Виктор Фёдорович, что разобрались, отпустили моего невиновного зятя Андрея Валериановича на свободу. Он теперь единственная моя опора. А как убийца? Вы его нашли?
— Задержали подозреваемого.
— Бог вам в помощь! — она тяжело вздохнула и покинула кабинет.
Хмурый развернул пакет, надломил один из пирогов и с удовлетворением отметил, что внутри мясная начинка.
— Налетайте! — кивнул он мне и эксперту-криминалисту Холодкову.
Мы с удовольствием принялись жевать.
– Подношения принимаете? – придирчиво произнёс возникший в кабинете прокурор Степанов. — И кушаете в рабочее время? А у меня, между прочим, маковой росинки сегодня во рту не было!
– Так берите, Михаил Степанович! – придвинул к нему пироги Фёдорович. — Вон их сколько!
– Слушай, Витя, — Степанов подсел к его столу с озабоченным видом. — Принимать благодарность приятно, но ты же понимаешь, что дело не доведено до конца! Задержать-то Фролова задержали, а где неоспоримые доказательства его причастности к убийству? Сейчас в милиции его стали допрашивать, а он сразу пошёл в отказ! Признаёт, что стены штукатурил в квартире Зайцевых пару лет назад, но насчет последующего и недавнего общения с жертвой — всё отрицает! Алиби у него нет, но это же не доказательство вины! Допустим, мы доведём дело до суда, но там его развалят. Ты же знаешь, в наших судах уже появились первые оправдательные приговоры, чего раньше никогда не было. Адвокат скажет: «Да мало ли на свете мужчин по имени Валерий! Да мало ли кто из них убил Зайцеву!». И всё, Витя, висяк обеспечен!
— С доказательствами действительно пока плоховато, а обвинение на этом не построишь, — согласился Хмурый. — Но это пока! Будут доказательства, Степанович, я вам обещаю. Сейчас привезут Фролова, побеседую с ним по душам.
— Ой, Витя, о какой душе ты говоришь! Изворотливый, хитрый, жестокий человек. И у нас, по большому счёту, нет ничего, что можно ему предъявить.
— Однозначно! — подал голос эксперт-криминалист Николай Холодков, уминая очередной пирожок. — Следов он не оставил. Даже те шлёпки, в которых покинул место преступления, натёр до блеска, прежде чем запулить в бурьяны за гаражами. Расчётливый, гад!