Избушка была ветхой, на крыше хлопали и скрежетали доски. Прильнув лбом к оконцу, я не смог ничего разглядеть, кроме беснующейся снежной мглы.
— Виктор Фёдорович, а вы знаете, что снежинки, будучи кристаллами, образуются высоко в облаках, где стужа не менее сорока градусов? И каждая состоит из кристаллов в количестве от двух до двухсот?
— В снежинках не разбираюсь. И вообще, хватит болтать. До утра еще можно вздремнуть!
— О, слышите? — воскликнул я. — Кажется, кто-то завыл. Не волк ли?
— Может, и волк, — он подошёл к двери, прислушался, потом проверил, как она заперта, и снова устроился возле печки.
Подсунув под голову сумку, я смежил веки, но через минуту опять встрепенулся:
– Виктор Фёдорович, вы не уснули еще? Всё-таки интересно узнать… китайцы эти… они неплохо говорят по-русски! Наверное, долго жили в нашей стране. А вы… тоже работник торговли? — продолжал я докапываться до истины.
— Вот уж неугомонный ты! — он открыл дверцу печки, подбросил щепы. Блики огня судорожно заплясали на стенах избушки.
— У меня, знаете ли, журналистская чуйка есть! — я живо приподнялся, готовый к продолжению беседы.
— Послушай, парень, — остудил он мой пыл. – Была бы у тебя чуйка — не сидел бы здесь! А я бы уже находился в Лужках! — и посмотрел на часы, приблизив их к огню.
— Так вы… тоже в торговой сфере работаете? — продолжал я гнуть свою линию.
— Нет, Самсон, я следователь прокуратуры.
— Теперь понятно, почему разговор в поезде шёл об убийстве!
Он посмотрел на меня долгим пронизывающим взглядом, потом принялся ковырять клюкой горящие головешки в печи, и, наконец, произнёс:
— Расследуем одно резонансное убийство. Да, очень каверзное. Всплеск преступности как-то совпадает с погодными аномалиями. Жара, холод, лунные фазы, магнитные бури, — не знаю, в чем причина, но работы у нас на этом фоне всегда прибавляется. Нынешние морозы — не исключение. Однако это преступление — из ряда вон выходящее. Зверски убита преподавательница университета, которая была на последнем сроке беременности.
— Ой! — я даже соскочил с лавки, спугнув мышей, шуршавших в углу. — Читал сообщение в милицейской хронике пару дней назад! И знаю эту преподавательницу, Ларису Васильевну Зайцеву! Она у нас на юрфаке ведёт спецкурс по правильному оформлению делового письма!
— Вела, — поправил он меня. — А ты, оказывается, станешь юристом? И что ты знаешь о ней?
— Знаю, что она из честных преподов, взяток не берет… точнее, не брала. Лично я, конечно, в конвертах ей не носил, но слышал от других ребят. Принципиальная.
— Мы это уже поняли, Самсон. Квартира, в которой она проживала вместе с мужем, простая, небогатая. Семья среднего достатка.
— Мужа не знаю, — добавил я.
— Именно он и сообщил в милицию о том, что обнаружил тело жены и следы ограбления в квартире, как только вернулся из командировки.
— А не находите ли вы странным, Виктор Фёдорович, что грабитель наведался именно к ним, людям среднего достатка?
— Ничего странного в этом нет, Самсон. Сегодня могут убить за три копейки. Хотя вопросов по делу возникает немало! Но я не могу тебе всё рассказать.
— А чем конкретно поживился грабитель?
— Как показал супруг убиенной, из квартиры исчезло несколько новых кожаных курток и небольшое количество золотых украшений. Это всё их состояние.
— Невелика же «цена» двух загубленных жизней, матери и ребёнка!
Удары ветра сотрясали избушку, крыша трещала под тяжестью снега.
— Находимся в эпицентре бури, — озабоченно произнёс следователь и попробовал выглянуть наружу, но дверь основательно завалило снегом. — Хорошо, что подпорки здесь крепкие, — он постучал по сучковатым столбам, на которых держались перекладины потолка. – И уже светает. Скоро выберемся отсюда.
Он ещё хотел что-то сказать, но за окном вдруг послышался лай собачонки.
— Вот и народ зашевелился! — радостно сообщил Фёдорович, с трудом приоткрыв заваленную снегом дверь. — Главный ветеринар на станцию едет!
Теперь стало слышно фырканье лошади рядом с избушкой и басовитое восклицание: