— Этого еще не хватало! Тащить тебя в Лужки?! Нет, стажер, хватит с меня той поездки! — вспомнил он про заснеженную избушку среди полей. — А сейчас поздно уже, иди домой. А я заночую в прокуратуре, надо еще одно дело об убийстве обмозговать.
Из-за соседней многоэтажки выглянула сияющая луна и ветки рябины, росшей за окном, отбросили зловещие тени на подоконник, на пол, на поверхность стола. Немного поёрзав на стуле, я все же решился задать вопрос.
— Скажите, Виктор Фёдорович, а у вас не бывает такого, что грызет что-то изнутри, как будто сделал что-то неправильное в жизни, но все никак не можешь понять, что именно?
Хмурый допил компот, прошёлся по кабинету, поскрипывая паркетом, включил верхний свет, проверил, закрыт ли железный шкаф, задёрнул штору на окне и уселся обратно.
— Тебя мучает совесть из-за Фролова? Он же убийца, Самсон. Мы всё сделали правильно, — помолчав немного, добавил, — знаешь, а я ведь по долгу службы был там.
— На казни? — севшим голосом произнес я.
— Да. Перед самым моментом казни, когда по протоколу Фролова попросили назвать своё имя, он не смог его вспомнить. Может, это и к лучшему, — по-своему рассудил Хмурый. — Если Фролову предстоит когда-нибудь вновь родиться на Земле, пусть не помнит о совершенном им зле…
…Когда я вышел из прокуратуры, последний трамвайчик стоял на остановке, поблескивая стеклами в свете луны и поджидая запоздавших горожан. Кроме меня, похоже, никого не было, и я кинулся стремглав внутрь, с радостью выдохнул и плюхнулся у окна. Когда двери закрылись и колеса застучали по рельсам, я нащупал в кармане бумажку с номером Люси, закрыл глаза и мечтательно улыбнулся, собираясь подремать до конечной, как вдруг резкий голос вагоновожатого заставил меня встрепенуться:
— За проезд передаём водителю!
Как же я мог забыть? Встал и пошёл к кабине вагоновожатого, качаясь, хватаясь за поручни.
Подойдя ближе, копаясь в кармане брюк с мелочью, я вдруг взглянул на водителя и обомлел. Здесь был тот самый тип в кепке «аэродром».
— Ну что, вспомнил, где папочка? — он вцепился в мою руку с неистовой силой, нажав одновременно на педаль, заставляя трамвай ускоряться по рельсам, все глубже проникая в темные переулки старой улицы…
Конец