— Хорошо, но…
— Мне пора идти. Но вы ведь понимаете, что в некотором смысле вы сейчас в той же точке, в какой был Скотт Фримен, когда все стало так… не подберу точного слова — напряженно? трудно? Кое-что он знал, но не так уж много. Ему не хватало информации. Он полагал, что Эшли в опасности, но в чем именно эта опасность заключается, когда и где ее можно ожидать — было неясно. У него не было ответов на вопросы, которые мы задаем себе, когда чувствуем угрозу. Все, что у него было, — отдельные тревожные факты. Скотт понимал, что это не начало, но и не конец. Он походил на ученого, который обнаружил середину уравнения и не знает, с какого конца за него взяться.
Она замолчала, и я впервые почувствовал волну такого же холода, какой охватил когда-то Скотта.
— Мне пора идти, — повторила она. — Поговорим позже.
— Но…
— Нерешительность. Вещь очень простая и понятная. Но она, как известно, может привести к самым плохим последствиям. Впрочем, как и слепая решимость. Тут, конечно, может возникнуть дилемма. Действовать или не действовать? Вечный мучительный вопрос, не правда ли?
5
Потеряшка
Войдя в дом, Хоуп по привычке дважды хлопнула в ладоши и тут же услышала топот пса, несущегося из гостиной, где он проводил бо́льшую часть времени, глядя на улицу из венецианского окна и ожидая ее прихода. Она знала наизусть весь звуковой ряд: сначала тяжелый удар — он спрыгнул с дивана, на который ему запрещали забираться, когда дома был кто-нибудь, кто мог запретить это, затем царапанье когтей о пол, обнажившийся в результате того, что он сдвинул с места восточный ковер, и, наконец, торопливый топот — он скачет в прихожую. Зная продолжение, Хоуп отложила в сторону все принесенные бумаги и покупки.
Ни одно существо в мире не способно так искренне выражать свои чувства, как собака, когда она кидается приветствовать хозяина. Опустившись на колени, она позволила псу лизнуть себя в лицо. Хвост его при этом выбивал барабанную дробь на стене. Все владельцы собак знают: какие бы неприятности и неудачи их ни постигли, дома их встретит виляющее хвостом существо. Ее пес представлял собой довольно необычную помесь, — как предположил ветеринар, он был незаконным отпрыском золотистого ретривера и питбуля. От них он унаследовал довольно короткую светлую шерсть, вздернутый тупой нос и горячую неукротимую преданность, однако ни капли свойственной питбулям агрессивности; умственные же способности пса до сих пор удивляли даже Хоуп. Она приобрела его щенком в собачьем приюте, куда его принесли, найдя на улице. Когда она спросила служителя, как зовут щенка, тот ответил, что его еще не успели назвать. Поломав голову в поисках клички позаковыристее, она в результате остановилась на Потеряшке.
Еще в юности Потеряшка был приучен собирать оставшиеся на поле после тренировки мячи, что неизменно вызывало восторг девушек всех ее команд. Пес терпеливо, с глуповатой ухмылкой на морде ждал команды около скамейки. Когда же наконец Хоуп давала ему знак рукой, он кидался через поле сначала за одним, затем за другим мячом, гоня их носом и передними лапами к тому месту, где она стояла с сеткой. Хоуп говорила девушкам, что они были бы лучшими футболистками во всей Америке, если бы могли вести мяч с такой же скоростью.
Ныне Потеряшка постарел, видел и слышал хуже и страдал легкой формой артрита, так что собрать десяток мячей ему было трудно, и занимался этим он реже. Хоуп не хотелось думать о том, что скоро его не станет: он был у нее столько же лет, сколько она жила с Салли Фримен.
Ей часто приходило в голову, что, если бы не Потеряшка, их совместная жизнь с Салли вряд ли сложилась бы так же хорошо. Именно щенок стал объединяющим фактором в ее отношениях с Эшли. У собак, думала она, это получается очень естественно. В первое время после развода, когда Салли с дочерью стали жить с ней, Эшли относилась к Хоуп с таким подчеркнутым равнодушием, на какое только способна замкнувшаяся в себе семилетняя девочка. Потеряшке же было ровным счетом наплевать на гнев и обиду, которые она испытывала, он был вне себя от радости, что рядом с ним появился ребенок, тем более такой живой, как Эшли. Хоуп привлекла Эшли к прогулкам со щенком и к воспитанию его. Последнее удавалось им с переменным успехом: с отыскиванием вещей и подноской он справлялся очень хорошо, с мебелью же совсем не умел обращаться. Обсуждая успехи и неудачи пса, они достигли сначала перемирия, затем взаимопонимания и, наконец, единодушия, что помогло сломать и другие барьеры, которые поначалу возникли между ними.