— Дани! — поворачиваясь, раскидываю руки и ловлю. — Привет, малыш!
— Привет. Ты … вернулась, — как-то странно, с расстановкой, но всё же произносит он, и мне хочется, чтобы он болтал и трещал без умолку, чтобы в ближайшие дни его рот не закрывался, потому что я хочу слышать его голос.
— Я не хотела тебя пугать, и оставлять тебя, ты же понимаешь? — трясу его, прижимаю к себе, целую. — Мы дома одни? Где Грант?
— На … кухне. Ему … было очень … плохо. — У этого маленького мальчика необычайно глубокий и мудрый взгляд. Патрик был прав, эти дети состарились, не успев повзрослеть. Дани чувствует и понимает то, о чём дети в его возрасте даже не задумываются. — Пойдём есть? — наконец он улыбается и становится похожим на ребёнка.
Теперь мне предстоит поздороваться с мужем, но не факт, что Грант отошел от случившегося и от нашего ночного разговора. Поэтому на кухню я не захожу, а как-то нерешительно крадусь, и Дани приходится тащить меня за руку.
— Привет, — робко роняю я, и он оборачивается. Мурашки носятся по мне стадом вниз верх, вниз верх. С минуту Грант смотрит на меня серьёзно, затем слегка усмехается.
— Ну, привет, вредина.
Хочу сесть за стол, но он останавливает меня, придержав за плечо. Достаточно только его прикосновения и я понимаю. Мне тоже этого не хватает. Стремительно тянусь к нему и ловлю его губы. То, как он целует меня — означает, что я прощена на века вперед, что он снова невозможно скучал и что ничего не может с собой поделать. Я не могу оторваться, и Дани нетерпеливо стучит вилкой по тарелке.
— Ты прав старик, это безответственно, — шутя бросает ему Грант, кладя порцию омлета. — Лопай, будем считать, что небо разъяснилось.
Я ужасно голодна, я бы съела в три раза больше, чем вижу у себя на тарелке, но первый отправленный в рот кусочек, вызывает у меня жуткий приступ тошноты с позывом к рвоте. Еле успеваю добежать до туалета, где меня выворачивает со страшной силой, но рвать абсолютно нечем, а желудочный сок со слюной быстро кончились. Это мучает меня слишком долго, все мои силы испаряются, и я уже едва стою на дрожащих ногах. При следующем позыве меня бережно подхватывают руки Гранта.
— Это ненормально. Что-то не так Вэл!
— Токсикоз…
— Нет, не на таком сроке. Я читал. Поэтому Кенз уже едет.
Глава 32
— Грант, да ты бледнее, чем Валери! — доктор Лоран Кенз, появляется как раз тогда, когда меня, наконец, отпускает, и Грант несёт меня на руках в спальню.
У меня берут кровь, осматривают, ощупывают, заглядывают в рот, светят в живот каким-то приборчиком, просят помочиться в стаканчик и это всё для того, чтобы сказать одно единственное слово:
— Психосоматика! — Кенз многозначительно смотрит на Гранта, словно этим всё само собой объясняется.
— Нервы? Но я уже спокойна и снова жутко хочу есть!
— Это на поверхности, дорогая, но что-то глубоко тяготит тебя, — сворачивая свой чемоданчик, доктор снова зыркает в сторону Гранта. — Я, конечно, могу посадить её на специальные препараты, но лучше тебе самому с этим разобраться. Поправляйся, Вэл!
Когда он уходит, Грант пытливо прожигает меня взглядом, и опять я угадываю его мысли.
— Только не пси фактор прошу тебя! Тем более что эта способность осталась только у престарелой Перл и десятилетнего Алека.
— Тогда расскажи сама.
— Побудь со мной!
— Я и так с тобой, — улыбается он, лаская меня взглядом, хотя следы испуга на его лице ещё сохраняются. Он боится потерять меня так же, как и я его. Когда он держал меня над унитазом, я поняла, что люблю его очень сильно.
— Да, но я хочу, чтобы ты всё время прикасался ко мне. Мне это сейчас необходимо, и не смей отпускать свои дурацкие шуточки! — беру его руку, когда он садится рядом, и глажу ею себя по животу. — Мне … страшно, — выдавливаю через уйму времени после того, как мои глаза устают смотреть в одну точку.
— Чего ты боишься, лапочка? Доверься мне, я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось, если ты конечно снова не заключила какую-нибудь убийственную сделку, — но после того, как я не издаю ни звука, уже совсем другим натянутым голосом, Грант уточняет. — Ведь не заключила?
— Он выпустил меня с условием, — еле слышно говорю я, чувствуя, как напряглась его рука.
— Он это модуль? — я киваю. — И что он хочет?
— Убить Кору и сменить главу на инакомыслящего, — выдыхаю, и Грант при этом, как ни странно, расслабляется.
— Ну, слава богу, а я уже приготовился к худшему! А теперь, детка, выкладывай в подробностях!
— Почему тебя это не пугает? Ведь если я убью главу рода — париты начнут воевать с нами! А я больше всего на свете не хочу, чтобы шудры гибли. Драки и стычки, без которых вы не можете, по сравнению с реальной смертью меня вполне устраивали, там вы хотя бы обходились синяками. Но этот электронных маньяк хочет, чтобы у паритов сменился глава рода, в противном случае мой ребёнок родится мёртвым, он не даст ему нужную сопровождающую энергию. Потому что больше всего на свете он, видите ли, стремится к миру! Проклятая машина! Он просчитывает варианты, наблюдает, оценивает, изучает наши эмоции. Мы как мухи под колпаком! Подопытные, которых направили для исправления! И один с такой задачей уже не справился, такое впечатление, что наш тоже боится облажаться! Он даже мою маму убил и сам мне в этом признался. Он хочет мира на крови? — выдохшись, смотрю на своего задумчивого мужа. — Грант?
— Радует, что его устраивает наш глава, — выныривая из себя, отвечает он. — Нужно позвать Эммина и посоветоваться. Видишь ли, милая, это политика, скользкая, жестокая, причём учитывающая нашу ментальность. Ты ничего больше не упустила?
— Кроме того, что я тщательно спланированный им проект? Нет! … Погоди, — хмурюсь, вспоминая упущенное мною ключевое слово. — Он сказал один из трёх! Значит, где-то есть ещё один модуль!
— Вот это уже интересно. Теперь, когда ты мне всё рассказала, я знаю, что делать. Мы справимся. Но Вэл, никогда не скрывай от меня тот каламбур безумных затей, который клубится, под твоими чудесными рыжими волосами в твоём уникальном сером веществе! Ты поняла? Я настаиваю о такой дани уважения с твоей стороны!
— Тогда я должна сказать тебе ещё о том, что я хочу состариться вместе с тобой, и чтобы ты оплакивал меня на могилке.
Услышав это, Грант небрежно фыркает, пряча в глазах улыбку.
— Думаю, к тому времени, ты всё-таки заставишь меня рыдать, — с самой очаровательной иронией выдаёт он, накрывая мой невысказанный комментарий поцелуем.
После двухчасового созерцания закрытой двери, у меня всё-таки не выдерживают нервы, и я врываюсь в комнату.
— Я тоже в этом замешана, и я хочу знать, что можно здесь так долго обсуждать?!
— Валери, в твоём положении нужно меньше нервничать и больше дышать свежим воздухом, — вызывающе бросает мне в ответ мой кузен, явно недовольный, что их прервали. — Или тебе не нравится компания?
— Полчаса они меня радовали, но остальные полтора я мечтала, как зашью Эммили рот на ближайшие несколько месяцев, и я больше не вынесу упоминания о подгузниках и детских пюрешках! — шиплю я, и кажется, у меня даже волосы начинают змеевидно извиваться. Эммин затыкается, поджимая губы, а Грант, наоборот, начинает смеяться, покусывая свои красивые губы.
— Ты больше ничего не хочешь добавить, Эммин? Тебя ещё не жалила бешеная беременная шмакодявка? О да, я нарываюсь, — кивает Грант, видя, что я хватаюсь за стул, чтобы его им огреть. — Ладно, садись. Буду посвящать тебя в детали! — у моего мужа не только отработанные взгляды, некоторые его улыбки просто парализуют, и я знаю, что так он улыбается специально для меня. Так как он питает свой огонь страстью, в свои жесты и улыбки Грант вкладывает энергию своего чувства, даже без слов, я ощущаю, как излучается его любовь ко мне, независимо оттого, что нам предстоит серьёзный разговор. — Мы действительно не можем убить Кору, но нам нужно найти парита, который это сделает, тем самым заняв её место. Но как мы знаем, все они до единого преданы главе своего рода, вернее они до усеру её боятся. Кроме одного. Но он ни за что не кокнет свою мамочку.