Почему-то мне казалось, что Яйцо должно быть зажато прямо в его ладонях. Но если нет, стоит проверить, не спрятано ли оно в груди, куда король нанес себе кинжальную рану.
Преодолевая отвращение, я попытался опустить руки покойника, однако это оказалось непросто, он давно превратился в мумию. Иссохшее тело хрустело и поскрипывало, порой издавая жалобные звуки, словно Удон стонал от нестерпимой пытки. Блин, чувствую себя стервятником-трупоедом. Хорошо хоть никакую косточку ему не сломал.
Справившись с непослушными руками давно усопшего короля, я расстегнул темно-синий кафтан. Вернее, не расстегнул — древние нитки настолько прогнили, что державшиеся на них пуговицы от малейшего соприкосновения сами осыпались на дно саркофага. Под кафтаном виднелась почти истлевшая сорочка, я подцепил ее за край и резко дернул. В колеблющемся свете факела перед моим взором предстала некогда могучая грудь Удона. На посеревшей, сморщившейся коже не оказалось не то что следа от кинжала — ни единой царапины!
Холодея от нехорошего предчувствия, я стал рвать на трупе одежду. Где, где⁈ Полуистлевшие ткани тихо трещали под моими руками.
— Что ты творишь? — в ужасе прошептал Гааз, но мне было не до него.
Разорвав все, что можно, я сунул в руки лекаря факел. Еще раз осмотрел посеревшую грудь, потом живот, ноги. Сдерживая тошноту, схватился за край плаща и перевернул труп спиной вверх. Но и здесь не было никаких следов от кинжала.
Похоже, я повелся на глупую сказку, не имеющую ничего общего с нашей виртуальной действительностью. Перевернул небо и землю ради этого замка — и все зря.
Разочарование было слишком велико. Я вернул труп в исходное положение и в бессилии опустился на ступеньку, прислонившись спиной к саркофагу. Вот дурак, а⁈ Придумал теорию, сам себя убедил, поверил в нее! Чуть не сошел с ума, открывая тысячу сундуков — ради того, чтобы быстрее взять нужный уровень. Заставил Руддера и Папу пойти на Багряную Твердыню. Преодолел кучу препятствий, составляя схему замка, убрал Мечеворот, встретился с предателем Упрехтом, пожертвовал кровью Элгиона, создал жемчужную ферму. И все для чего? Чтобы в результате узнать, что легенда о гребаном Удоне — полная чушь⁈ Что все труды насмарку⁈
Силы разом оставили меня, отчаяние накрыло с головой. Сидя на ступеньке у саркофага, я бездумно смотрел, как пламя факела отбрасывает на стену неровные, пляшущие блики. Казалось, там, в саркофаге, король беззвучно хохочет над моим провалом.
— Можно мне попробовать? — послышался голос Гааза.
— Валяй, — вяло махнул я рукой.
Мне было все равно. Раз на теле Удона не нашлось ран, значит, спрятать Яйцо ему было некуда. Проглотить его он не мог: все главные ресурсы гораздо больше стандартного размера. Разве что распилил и сожрал… Чушь!
Гааз что-то бормотал, но я не слушал. Толковых мыслей почти не осталось, одни сожаления. Как жаль, что у меня нет артефакта, чтобы слетать в прошлое и узнать у паршивца, куда он дел Яйцо. Как жаль, что я не могу порыться в его голове, в его мыслях, памяти. И узнать-таки у короля, куда он дел гребаное Яйцо! Как жаль, что…
Лекарь тихо охнул, и я машинально поднял на него глаза. Он склонился над телом, пристально вглядываясь в лицо покойника, словно хотел прочесть на нем ответы на мои неозвученные вопросы.
— Что там? — полюбопытствовал я, поднимаясь и заглядывая в саркофаг.
Снятый с головы короля шлем теперь лежал рядом, копна густых рыжих волос разметалась по сторонам.
— Такое чувство, что ему этот локон специально приклеили, — Гааз ткнул пальцем над правой бровью Удона. — Сам посмотри.
Одна из прядей действительно прилипла ко лбу.
— И что? Наверняка из-за высохшей крови, вот, кстати, и след.
— Есть у меня одна мыслишка, — Гааз деловито расстелил на груди короля белый платок и принялся выкладывать из своего мешка инструменты, среди которых я узнал только скальпель и пинцет.
Ничего себе арсенал! С другой стороны, у меня же есть всякие щупы и другие железяки, так почему хилер не может иметь свои?