Я с удивлением понял, что подсознательно очень рассчитывал на помощь. И теперь, когда стало понятно, что надеяться не на кого, немного растерялся. Обращаться больше не к кому, да и отведенные контрактом сутки на исходе. Что же остается? Похоже, только одно: забирать Баську самому. И взамен отдать ресы — наш единственный шанс выбраться в реал. Что ж за…
Так, спокойно. Спокойно. Без принцессы они все равно бесполезны. А, значит, спасти ее — первичная задача. А потом, силой ли, хитростью ли, будем отнимать их у тинароллов.
Успокоив себя таким образом, я снова пошел в храм праотца, а оттуда портанулся в склеп. Подошел к устроенному на скорую руку тайнику, отодвинул камень. Вырвавшееся из заточения сияние заставило меня зажмуриться. Вот они, родимые. На месте, все четыре на месте. Пока…
Зубы сжались сами собой: расставаться с ресами было больнее, чем с любой другой вещью, которой я когда-либо владел. Но выхода нет.
Стараясь не смотреть на Жемчужину, Яйцо, Солнцедар и Орех — реально ком в горле стоял — я спрятал их в инвентарь. Достал свиток телепорта в Проклятые земли и активировал его.
Вы покинули землю элгионов, на чужбине благословение праотца бессильно. Бонус 20% ко всем параметрам снят. Бонус плюс 5 единиц ко всем параметрам снят. Праотец вновь сможет вам помогать, как только вы вернетесь в земли предков.
Вокруг меня расстилалась огромная пещера. Даже не пещера, а бескрайний подземный мир с каменным небосводом. Сухая, потрескавшаяся почва под ногами походила на кожу тинароллов. Местами из земли торчали длинные, узкие каменные пики, а из трещин поднимались струйки дыма. Кое-где высились скалы, вокруг в живописном беспорядке лежали валуны, виднелись нагромождения булыжников, небольшие насыпные холмики, осколки костей.
Я быстро сверился с картой в интерфейсе: нахожусь почти в самом центре Проклятых земель. Крошечная стрелка, направленная вниз, указывала, что стою я не на них, а под ними.
Было нестерпимо жарко, горячий воздух обжигал ноздри и горло. Настоящий инферно! Услышав позади слабый шум, я резко обернулся, и глаза от удивления полезли на лоб. Вдалеке текла огненная река, языки пламени взмывали ввысь, над ними клубился темно-серый дым. А на берегу лениво шевелилось огромное чудище, то ли дракон, то ли еще какой ящер. Время от времени оно разевало здоровенную пасть и извергало светлые, почти белые струи. Я невольно отступил на шаг, но быстро понял, что монстр не обращает на меня ни малейшего внимания. Да и расстояние до него было немаленьким.
Над головой послышался шорох. Переведя взгляд на потолок, я заметил на нем странные наросты, похожие на большие коконы. Один из них зашевелился и вдруг полетел вниз. Еще когда он был в полете, я с изумлением понял, что это тинаролл. Приземлившись, он припал на колено, но тут же выпрямился. Следом за ним стали падать и другие «наросты» — второй, третий, четвертый. Через полминуты вокруг меня стояло не меньше дюжины тинов, сверкавших красными глазами. Они не говорили ни слова, но их тихое, грозное рычание и руки, лежавшие на рукоятях мечей, не оставляли сомнений в их намерениях.
— Эй, — попятился я, — ребята, ребята, спокойно. Все хорошо. Я свой… то есть почти.
Не думаю, что они мне поверили, но в этот момент сквозь образовавшуюся толпу, расталкивая соплеменников, прорвался Бурлехун. Он по-прежнему выглядел как на параде: потрескавшаяся кожа лица покрыта замысловатыми узорами, на голове разноцветный тюрбан, в руке — неизменный посох. Сейчас в его красных глазах светилось даже не удовлетворение — торжество.
Воины почтительно расступились, и мы с шаманом остались один на один. Вскинув подбородок, он важно спросил:
— Принес?
— Принес.
— Правильное решение.
— Избавь меня от своих оценок, — едва сдерживаясь, прошипел я. — Где она?
Стоявшие поодаль тинароллы сердито заворчали, зашевелились, но Бурлехун поднял ладонь, призывая их оставаться на месте. Потом обернулся и махнул посохом. По его знаку из ближайшей скалы, вернее, из складки породы в ней, вышел могучий даже для тинов экземпляр. Ого, значит, в гряде есть внутренний коридор, и, возможно, не только в этой.
Гигант без усилий толкал перед собой что-то вроде длинной тачки, а в ней лежала… Бася. Темные брючки, фиолетовый камзол. Голова ее была запрокинута, рука безвольно свисала. Бросался в глаза бледный, почти белый цвет ее пальцев. Мое сердце ухнуло вниз, я рефлекторно сделал шаг вперед.
— Вы ее убили⁈