Стрельба не утихала, и Чхве стал слышать выстрелы более отчетливо. Кто-то отчаянно закричал, и следом послышался звук бьющегося стекла. Что-то громко жужжало, вероятно, это был вертолет.
Чхве услышал голос: «Берите его под мышки. Поднимайте. Быстрее!» Он понимал, что его пытаются поднять с пола, и вдруг ощутил ничем не передаваемую, страшную боль. Она пришла снаружи и просочилась в самый центр его существа, отчего все тело забилось в конвульсиях. Боль прошла по каждому его члену и сосредоточилась в одном месте. Сначала это место сжалось до размеров точки, но в следующий момент взорвалось миллионом ярчайших световых шаров, превратившихся в единое пространство, заполненное белым светом. Именно боль помогла Чхве ощутить очертания собственного тела. Он ощущал, как крошечный кусочек его плоти расширяется, выстреливая в разные стороны отростки, которые превращаются в голову, туловище, руки и ноги. Подобно ящерице, что обладает способностью отращивать утраченный хвост, Чхве почувствовал плечо, предплечье, запястье, кисть и, наконец, пальцы. Почувствовав пальцы, он попробовал сжать руку в кулак и пошевелить ею. Теперь он чувствовал бедра, колени, ступни. И откуда-то из моря белого света появилось первое видение — дрожащее, колеблющееся пятно.
Чхве попытался пошевелить правой рукой. Рука была какой-то скользкой, словно облитой маслом. В сияющей белизне стали появляться неясные тени. Тени двигались, и их становилось все больше и больше. Наконец, словно осадок в стакане, внизу его поля зрения появилось изображение. Чхве пошевелил пальцами, чтобы нащупать свой АК и «скорпион», но оружие исчезло. Голова раскалывалась, словно сквозь нее простреливали бесчисленные молнии. Чхве ничего не видел правым глазом, а левый давал картинку, какая получается, если смотреть через испорченный прибор ночного видения. На улице продолжались крики и стрельба. Кричали ли стрелявшие или же орали раненые — было решительно непонятно. Чхве понял, что его поднимают с пола и переворачивают на спину. Кожу на животе, казалось, сдирает кусками множество отточенных щепок. Чхве дернулся от боли и увидел перед собой овальную тень; от нее к нему что-то потянулось. Чхве широко открыл глаза, сначала левый, потом правый. Правый ничего не видел, а в левом была все те же водянистая мгла, которую прорезали вспышки молний, причинявшие острую боль. Он поднялся на ноги и увидел свой обгоревший до мяса живот и обугленные мышцы. Рядом с ним в луже крови плавало чье-то изрешеченное пулями тело. Чхве различил лишь обрывки синей униформы — неужели это На? Неподалеку валялось еще несколько трупов, но были это нападавшие или люди из его команды, он сказать не мог.
Его выволокли из комнаты. Вокруг виделись какие-то темные фигуры, не исчезавшие ни когда его тащили через зал, ни внизу около лестницы. Их было много, возможно, несколько десятков. Перед Чхве оказалось огромное зеркало, в котором, как ему показалось, существовало иное измерение. Чхве увидел человека, поддерживаемого двумя темными фигурами. Одежда на этом человеке висела лохмотьями, обнажив обугленный живот и сожженные гениталии. Но кто этот человек? Однажды Чхве посещал концентрационный лагерь в горной провинции Южный Хамгён в сопровождении члена Политбюро. По просьбе партийного товарища он убил заключенного в лагере политического преступника ударом в грудь.
— Вы известны своими навыками в кёксульдо, — сказал ему чиновник. — Так давайте же посмотрим на вас в деле!
Чхве увидел перед собой практически обнаженного человека — одежда его превратилась в лохмотья. Волосы на лобке сплошь были покрыты вшами. Отказ от выполнения просьбы или даже секундное замешательство, сами по себе, являлись преступлением.
— Эта тварь — предатель нашего дорогого Великого Руководителя! — объяснил ему член Политбюро, раскрасневшийся от выпитого вина. — Этот недочеловек не заслуживает лучшего отношения, чем обычный опарыш.
Чиновник засмеялся и добавил:
— Или вам по вкусу опарыши?
Это был первый случай, когда Чхве убивал человека голыми руками. Его тогда поразило, насколько горячим может быть человеческое тело. И теперь тот убитый им человек отражался перед ним в зеркале. Недочеловек, политический преступник. Он смотрел на Чхве и говорил, смеясь: «Мы с тобой — одно и то же. Посмотри на себя. Выбитый глаз, обожженный живот, обугленные яйца!»
Темные фигуры протащили его дальше, и видение в зеркале пропало.
— Нет! — закричал Чхве.
Он сложил кисть своей правой руки наподобие клинка и попытался ударить тех, кто держал его, при этом не переставая орать:
— Я не такой, как ты!