Далее Чо разъяснил, какие обвинения предъявлены уже задержанным «преступникам», дал комментарии относительно стрельбы в Даймё 1-тёмэ и инцидента в парке Охори, с точки зрения ЭКК, а также пояснил видение ближайшего будущего. Корпус, сказал Чо, гарантирует свободу экономической деятельности, но особый приоритет будут иметь интересы простых трудящихся; он подверг критике политику японского правительства в части продолжения блокады бухты Хаката, поскольку эти действия существенно препятствуют торговле с такими важными партнерами, как Китай, Южная Корея и Тайвань. Чо выразил готовность командования Корпуса допустить в оккупированную зону инспекторов ООН «сразу же, как для этого наступит подходящее время». Также Чо пообещал, что вскоре в оккупированной зоне будут открыты южнокорейское, тайваньское, американское и другие консульства на основе принципа экстерриториальности в соответствии с международным правом.
Постоянные выступления Чо по телевидению сделали его самым известным среди «корёйцев». Особенную популярность он приобрел среди японских женщин, благодаря своей приятной внешности, красивому голосу и умению убедительно объяснять. Даже ведущая «Эн-эйч-кей» краснела каждый раз, когда он обращал на нее свой взор.
Когда Мори впервые увидел Чо по телевизору, он удивился тому, насколько обычный человек может отличаться от него самого. Мори весь состоял из округлых форм и внешностью напоминал сову. Его лицо было мягким и пухлым, словно свежеиспеченный хлеб, а его глаза, рот и нос были похожи на изюмины. Щеки Чо вполне могли подойти греческой статуе; кожа, покрывавшая его лицо, была настолько гладкой и тугой, что могла сойти за пластиковое покрытие. И, если взгляд Мори выражал столько же, сколько выражают камни, втоптанные во влажный песок, взгляд Чо был таким же ярким, как поверхность горных озер под безоблачным небом.
На текущий момент предполагалось, что сто двадцать тысяч прибывающих солдат будут расквартированы в Одо, а также в брошенных домах и здании бывшей начальной школы, расположенной по соседству. Северная часть Одо некогда была плотно заселена, но из-за кризиса и случившегося несколько лет назад сильного тайфуна жители оставили эти дома. Теперь местность представляла собой город-призрак. ЭКК выкупил эти кварталы у администрации Фукуоки и провел торги среди частных подрядчиков для повторного подключения водоснабжения, канализации, электроэнергии и газа. Работы должны были начаться в этот день, и теперь Мори с Тоёхарой ожидали прибытия инженерных частей «корёйцев».
Тоёхара со своим биноклем занял позицию на дальнем конце моста Атаго. Тоёхара был мускулистый парень с короткими конечностями и бритой наголо головой. Вообще, он представлял собой не тот тип человека, у которого можно было предположить наличие точных оптических приборов. Он так сильно прижимал бинокль к глазам, что со стороны казалось, будто он пытается вытянуть из своей головы две черные трубки. Бинокль был немецкого производства, огромный, из тех, которые обычно свисали с шеи германских генералов в старых военных фильмах. Металлические части потемнели от времени и покрылись патиной; кожаный футляр местами растрескался, а ремешок, судя по сращенным разноцветным полоскам кожи, пережил не один ремонт. Мори много раз хотелось попользоваться этим биноклем, но он не умел обращаться с ним. Мори даже понятия не имел, что такое «совместное пользование» или «делиться». Единственное, чем «поделился» с ним старший братец, когда Мори учился в средней школе, — это удар рукояткой ножа после убийства родителей. В приюте, куда Мори попал некоторое время спустя, тоже не знали такого понятия. Дети посильнее и любимчики нянек отбирали у остальных все игрушки и книги.
Засыпая или просто прикрывая глаза, чтобы отстраниться от окружающего мира, Мори видел одно из двух: либо общий зал в приюте, либо детскую площадку там же. В зале он видел других детей, играющих с видеоприставкой или конструктором, в то время как он сам сидел один, глядя в окно. На площадке Мори оставался под росшим на ней тополем, а остальные играли в тарелочки, пинали мяч или прыгали через веревочку. Мори всегда что-то отделяло от предметов для развлечения, будь то фрисби, конструктор или видеоигры. Это «что-то» было больше, нежели просто расстояние или преграда. А просить у кого-то что-нибудь взаймы или играть во что-то вместе было за гранью понимания Мори.
Тоёхара оторвал бинокль от лица. То ли из-за нервного напряжения, то ли из-за того, что он никогда не умел рассчитать свою силу, Тоёхара вечно хватался за предметы так, что его пальцы становились белыми как мел. Он заметил, что Мори смотрит на его бинокль, и сказал: