Мори склонялся к мысли, что идея атаковать лагерь «корёйцев» неосуществима. Прямое противостояние с ними было попросту невозможным. Как сказал по телевизору военный аналитик, автобусы, в которых находились люди Штурмовой группы, разнесли в щепки тридцатимиллиметровыми снарядами, выпущенными из автоматических пушек, то есть, по сути, огромных пулеметов. Мори видел, как корчились внутри разрываемые на части спецназовцы. Это походило на сцену со спецэффектами из голливудского фильма. Когда в автобусы попали первые снаряды, тяжелые машины покачнулись и подпрыгнули. А через минуту от них остались лишь обгорелые остовы.
Такеи, полгода проживший в террористическом лагере в Йемене, предложил несколько стратегий. Одна состояла в том, чтобы обстрелять лагерь «корёйцев» из минометов, хотя в арсенале Такеи не было никаких минометов. Другая заключалась в использовании противотанковых ракет, которыми можно было бы жахнуть по бронетранспортерам, но и ракет в наличии тоже не было. Канесиро осторожно заметил, что хорошая стратегия может считаться таковой, если предусматривает оружие, которое есть в наличии. Но Такеи возразил, что партизаны всегда захватывают оружие у противника и используют против него же. Однако никто такого не видел, и подтвердить свою правоту Такеи не удалось. Оставалось немногое: взрывчатка, что приготовили Фукуда и Такегучи, и то оружие, которое имелось в чемоданах самого Такеи.
— Такеи-сан, — сказал Канесиро, — просто раздайте свой чертов арсенал, ладно?
Канесиро сидел на большом диване и нетерпеливо хмурился. Казалось, Такеи хочет сделать из раздачи какое-то театральное представление. В нем были задействованы Тоёхара, Андо и пятеро сатанистов, которые поднялись на третий этаж и приготовились. Мори уселся на ковер рядом с Ямадой и другими. Остальные разместились на диване и в креслах.
— Да скажите им кто-нибудь, чтобы пошевелились! — не вытерпел Канесиро.
— Из трусов не выпрыгни от нетерпения! — цыкнул на него Исихара, на секунду оторвавшись от своей книжки.
Казалось, его совершенно не интересует предстоящее шоу. Но это было обманчивое впечатление: Исихара мог выглядеть смертельно скучающим, но в следующее мгновение полностью преображался. Для Мори он был сплошной загадкой.
Канесиро, нетерпеливо посматривавший на лестницу, был того же роста, что и Мори, но гораздо стройнее его — наверное, вдвое меньше по весу. У него было узкое лицо с маленькими глазками, маленьким носом и ртом. Мори дорого бы дал, будь у него самого такие же черты. Канесиро трудно было назвать красивым, но он отличался гармоничным сложением. От него исходила какая-то самодостаточность, позволявшая всегда оставаться в центре внимания. Он мало ел — лишь изредка можно было заметить, как нехотя что-то жует. Мори же постоянно дико комплексовал из-за своего совоподобного тела и рыхлой физиономии. Его отец был немного пухловат, но мать и старший брат оба были худыми. Даже после короткой пробежки Мори приходилось останавливаться, чтобы отдышаться. Он сипел и хрипел так громко, что учитель физкультуры дал ему прозвище Паровой Свисток.
— Я хотел бы уже получить свое оружие, — пробубнил себе под нос Хино.
— Интересно, что мне достанется? — отозвался Мацуяма.
— Хотелось бы что-то полегче, — заметил Феликс.
Вокруг Фукуды и Такегучи собралась небольшая группа, которой они рассказывали о своих «печеньках», поясняя по ходу, что оружие — оружием, но у них штучки более зрелищные. Бомбы были разных форм — круглые, овальные, треугольные и звездообразные, довольно маленькие по размеру — умещались на ладони. И они действительно выглядели, как печенье. Такегучи говорил, что бомбочки сделаны из гексогена, смешанного с пшеничной мукой, разрыхлителем, солью, жиром и водой. Они не взорвутся на открытом огне, так что их можно было даже положить в духовку.
— Что, еще и есть можно? — усмехнулся Татено.
— Нив коем случае, — важно ответил Такегучи. — Они чрезвычайно токсичны и могут вызвать приступ, наподобие эпилептического припадка.
Гексоген некогда принадлежал иракским военным. Затем он попал на черный рынок, люди Такеи упаковали его и под видом оливкового мыла отправили в Японию. Лаборатория Фукуды и Такегучи располагалась в подвале корпуса «Е» и по вполне понятным причинам была недоступна для остальных — да никто и не хотел приближаться к этому месту.