Даже обычно невозмутимый Ямада на этот раз выглядел возбужденным.
— Я никогда не стрелял даже из водяного пистолета! — кричал он, обнажая передние зубы и хохоча вместе с остальными. В своем возбуждении он напоминал кролика, который неожиданно обнаружил морковку и самку с течкой.
Хино и Татено тоже смеялись. Мори до этого не слышал, чтобы неразговорчивый Хино с его пустой, ничего не выражавшей физиономией, как у каменного бодхисаттвы, когда-либо смеялся.
Сам Мори испытал знакомое ощущение, о котором почти забыл со времени своего появления в Фукуоке, — он вдруг почувствовал себя в полном одиночестве. Все остальные хлопали друг друга по спинам, смеялись, говорили об оружии, но он, как ни старался, не мог заставить себя присоединиться к всеобщему веселью.
У него в памяти все еще оставались яркие воспоминания о парке Охори. Он видел отблески огня на окнах автобусов, слышал выстрелы автоматической пушки, от которых вздрагивала земля… Металлический осколок, упав в пруд, издал громкое шипение; пули, попадая в грунт, вздымали его вверх, и земля опадала, как дождь; в воздух взлетела оторванная детская рука… Все эти картины вспыхивали в его мозгу одна за другой. Одному корейцу пуля попала в правое плечо, но он тут же перебросил пистолет в левую и застрелил спецназовца, подбежавшего, чтобы добить его. Корейцы не кричали, не скрежетали зубами — они просто сражались со спокойным и бесстрастным видом рабочих на фабрике или людей, упаковывающих ящики. Да, нужно было побывать там, думал Мори, чтобы увидеть, как четко и слаженно действуют эти самые «корейцы»: как быстро меняют магазины своих пистолетов, как умело выбирают укрытия и прячутся в них. Простой просмотр по телевизору не дал бы такого полного впечатления.
Он смотрел на веселящуюся компанию, и ощущение дискомфорта только усиливалось. Мори пугали люди, объединенные общими эмоциями, но раньше он никогда не чувствовал так сильно своей отчужденности. Но, с другой стороны, раньше в их группе и не было такого единения. Обычно, если кто-то смотрел военный фильм или ужастик, прочие оставались равнодушными или же откровенно скучали. Оружие — настоящее оружие — имело притягательную силу для всех.
Винтовки, которые Мори таскал со склада, были куда как тяжелее, чем спелые арбузы, что ему пришлось разгружать на очередной временной работе пару недель назад. Когда Такеи распаковал пистолет и дал ему подержать, небольшой вроде бы предмет показался Мори тяжелее ноутбука, и он не смог удержать его на вытянутой руке более двух секунд.
Пистолет был не только тяжелым, но и незнакомым для Мори предметом. Он понимал, что не сможет справиться с ним, не говоря о том, чтобы стрелять из него. Вот солдаты Корё владели оружием безупречно, словно оно было естественное продолжение их рук. Едва закончилась стрельба в парке, Мори подобрал с земли сплющенную в комок пулю. Он несколько раз прижал ее к своему плечу, но все, что ему удалось, — это оставить на коже красноватый отпечаток. Мори не мог представить, как такой маленький кусочек металла пробивает плоть, рвет мышцы и кости и создает ударную волну, разрывающую внутренние органы. В парке Охори он понял, что пули только в фильмах заставляют людей вылетать через окна и все такое. Пули не подбрасывают людей в воздух — они прошивают тело с невероятной скоростью. Один из четырех офицеров Специальной полиции, бежавший к зданию ресторана на подмогу, был убит наповал, когда пуля пробила ему грудь и вышла через спину. Другой же, которому пуля угодила в плечо, нырнул в канаву, прицелился с левой руки и дважды с близкого расстояния выстрелил в голову японскому спецназовцу, который подбежал, намереваясь добить его. Все это произошло буквально в нескольких метрах от Мори, прятавшегося за корейским БТРом. Выстрелы прозвучали почти одновременно: ба-бах! Первая пуля срезала верхнюю часть черепа спецназовца, а вторая проделала отверстие в середине лица. Мгновение спецназовец оставался на ногах, слегка запрокинув голову, по которой лились кровь и ошметки мозгов. Он двинул нижней челюстью, как бы пытаясь что-то сказать, а потом рухнул на землю, сотрясаясь в смертельных конвульсиях.
Ямада рассказывал Синохаре о пистолетах и винтовках, которые Такеи дал ему подержать.
— Это насто-о-олько кру-у-уто! — говорил он, сверкая глазами и демонстрируя свою кроличью улыбку.
Мори не обижался на других за их веселье и возбуждение, просто у него возникло ощущение, будто он отделен от чего-то важного. Это было то чувство, которое он не мог сознательно рассеять. Еще в детстве на него опустился какой-то невидимый колпак, изолирующий его от остальных и лишавший возможности двигаться. Впервые это случилось в автобусе, который отвозил детей в садик. На Мори вдруг нахлынуло тревожное чувство, будто бы он один, отдельно от остальных. Он стал сомневаться, действительно ли он сидит в салоне. Это сомнение соединилось с его внутренним ощущением, словно одна деталь конструктора «Лего» с другой.