— Сражаться — не значит выглядеть одетым с иголочки, — пробормотал Орихара.
А Кондо, вытирая потные ладони, недоуменно осмотрел маскировочный халат советского спецназа и сказал:
— Зимний камуфляж? В Фукуоке? Весной?
Никто, однако, не стал высказывать свои критические замечания непосредственно Такеи. Впрочем, ребята не привыкли, да и не желали конфронтации в любом ее проявлении. Когда кто-нибудь из них делал карри, и блюдо выходило вкусным, все молча съедали его, бормоча что-то вроде: «Хм, а неплохо получилось!» Никому даже в голову не приходило обернуться и крикнуть: «Эй, Мори! Ты сегодня великолепен!» А если еда получалась не очень, то, куснув пару раз, ее оставляли почти нетронутой, но никто никому не высказывал претензий. И чувства неудачливого повара не страдали, хотя он и понимал, что на этот раз облажался. Никто из них не привык к открытой критике, поэтому, когда им что-то не нравилось, они предпочитали молчать. Эта была мудрость детей, выросших во враждебном окружении и не способных доверять никому.
Когда Мори поместили в сиротский приют, первое время он вообще был не в состоянии разговаривать с кем-либо. Став свидетелем убийственной ярости своего брата, он приходил в ужас от необходимости контактировать с людьми. Тогда психолог, работавший с ним, придумал оригинальный метод. Между собой и Мори он посадил куклу и стал использовать ее как посредника в переговорах. Куклу он назвал Сьюзи.
— Эй, Сьюзи, — говорил врач, глядя на куклу. — Я хотел бы переговорить с Мори-куном минутку. Скажи мне, что я должен сделать?
И поскольку с ним «разговаривал» не человек, Мори мало-помалу оттаял и начал вести диалог с куклой.
Негативные комментарии по поводу представления Такеи были результатом, по мнению Мори, разочарования вследствие завышенных ожиданий. Вся группа была готова дать сражение; для разрушительных побуждений ребят наконец-то появилась четкая и ясная цель в виде Экспедиционного корпуса Корё, или, как они их называли, «корёйцев». Мори не понимал, откуда у людей может появиться такая жажда разрушения, но она присутствовала у всех, и все об этом знали. При отсутствии четкой цели стремление разрушать неизбежно обращается либо на самого себя, либо на близких, либо на все общество в целом. Человек в этом случае пытается покончить с собой, либо убивает своих родителей, либо случайных прохожих; начинает поджигать чужую собственность, отправлять самодельные бомбы по почте и тому подобное. Разумеется, общество жестоко преследует такое поведение. Оказавшись в Фукуоке и встретив множество ребят, переживших нечто подобное, Мори как-то удалось обуздать собственную деструктивность, но полностью она не исчезла. И теперь, когда нашелся достойный объект, пришла пора выпустить зверя на волю.
В группе Исихары все были немного того, но никто не страдал отсутствием ума. Было хорошо понятно, что корейцы прекрасно подготовленные солдаты, практически непобедимые в открытом бою. С момента их первого появления, то есть захвата стадиона «Фукуока Доум», группа не спускала с корейцев глаз, изучая каждый их шаг, подобно тому, как маленькие дети внимательно изучают своих родителей. Всем было понятно, что без оружия с врагом не справиться, но предложенный Такеи арсенал оказался не совсем, так сказать, практичным, хотя и внушительным с виду. Мори понимал, что причиной критических отзывов был не сам Такеи, а скорее, разочарование. Было очевидно, что победить солдат ЭКК с помощью оружия, взятого из запасников эксцентричного коллекционера, невозможно…
— Подождите-ка минутку!
Трудно поверить, но Такеи был в ярости. В уголках его рта вскипали крошечные пузырьки пены, плечи дрожали.
— Такеи, не злись, моя лапонька! — просюсюкал Исихара, словно успокаивая маленького ребенка.
Канесиро поднялся со своего места и сказал:
— В конце концов, оружие — это оружие!
Мацуяма повернулся к Феликсу и кивнул:
— Совершенно верно. Если нажать на спусковой крючок, то вылетят пули. Мы все еще в состоянии сражаться.
Теперь настала очередь кивать Андо, Фукуде и Такегучи.
Все это время Такеи оставался стоять на месте, не снимая формы GSG‑9, склонив голову и, казалось, испытывая невероятное унижение. Но тут он поднял свой взгляд, посмотрел через левое плечо и ткнул пальцем в сторону Мацуямы — такой жест мог использовать поп-певец лет десять назад.
— Спусковой крючок, говоришь? Пули? То есть ты только что сказал, что если нажать на спусковой крючок, то из ствола вылетят пули? Тоёхара!