Был четвертый день выхода программы. До вчерашнего дня Чо из соображений безопасности сопровождали трое сотрудников Специальной полиции. На этот раз ему выделили лишь уоррент-офицера Ли Сон Су, поскольку после инцидента в парке Охори и последовавшей за ним резкой критикой японского правительства командование решило, что риск нападения и провокации будет минимальным. Кроме того, вместе с Чо в студии присутствовали и журналисты «Эн-эйч-кей», а это означало, что ни Силы самообороны, ни японская полиция тем более не предпримут никаких враждебных действий. Сокращение охраны Чо было весьма приятной новостью для Специальной полиции, которой очень не хватало сотрудников для проведения арестов, особенно после того, как они потеряли убитыми Чхве Хён Ира и еще нескольких офицеров и солдат Экспедиционного корпуса.
— Доброе утро!
Дверь длинного черного автомобиля распахнулась, и Чо увидел Огаву — главного редактора секции новостей «Эн-эйч-кей Фукуока». Он знал, что телевизионщики имеют привычку обмениваться «утренними» приветствиями вне зависимости от времени суток.
— О, да я вижу, вы не в камуфляже! — одобрительно произнес Огава. — А что, хорошая мысль. В нашем деле самое важное — это создать привлекательный образ!
В свои пятьдесят шесть лет Огава был четвертым по значимости в фукуокском филиале «Эн-эйч-кей». Выше среднего роста, он неизменно носил черный или темно-синий костюм, галстук и подходящий по цвету платок в нагрудном кармане. Чо пропустил вперед Ли, у которого на плече висел чешский автомат «скорпион», затем сел сам. Тот факт, что Ли попал в подразделение спецназа, являясь родственником перебежчика в Южную Корею, свидетельствовал о его высоких личных достоинствах и абсолютной лояльности.
Сидевший на левом переднем сиденье Огава оглянулся и весело сказал, что новостная продукция телекомпании еще никогда не достигала такого высокого рейтинга. При этих словах водитель автомобиля улыбнулся и кивнул в знак согласия. Чо видел его уже не первый раз. На голове водителя была фуражка темно-синего цвета, напоминавшая те, что носили некогда хунвейбины.
Огава всегда был приветлив и улыбчив. Чо понимал, что его слова были наполовину правдой, а наполовину лестью. Огава вел себя таким образом, чтобы по прибытии дополнительных сил Корё остаться в фаворе, но это было не всё. Вчера за чашкой кофе, после записи программы, он намекнул о своей неприязни по отношению к официальному Токио и о том, что его чувства разделяют многие местные служащие. Возможно, это было проявлением ощущения провинциальной неполноценности. В отдаленных районах Республики тоже наблюдались подобные настроения по отношению к Пхеньяну. Понимание местных умонастроений являлось залогом успешного управления Фукуокой, и Чо сразу же сделал себе в уме заметку, чтобы впоследствии надавить на Огаву для получения более подробных сведений.
Студия «Эн-эйч-кей» находилась чуть южнее парка Охори. С одной его стороны находился синтоистский храм, а с другой — располагалась частная школа. Как только они доехали до парка, читавший хвалебные отзывы телезрителей Огава сначала понизил голос, а потом и вовсе замолк. То, что осталось от сожженных автобусов, уже успели вывезти прочь, но здание ресторана живо напоминало о случившемся. В оконных проемах блестели осколки стекол, часть второго этажа была полностью разрушена. Если не считать двух-трех молодых людей, которые фотографировали развалины, местность была совершенно пустынна, несмотря на прекрасную погоду. И хотя никто не запрещал посещать эти места, люди, вероятно, просто не хотели вновь видеть место кровавой бойни, о которой не переставая трещали все телеканалы. В перестрелке погибли более семидесяти японцев, включая оперативников Штурмовой группы, офицеров полиции и случайных прохожих. У корейцев погибли трое: лейтенант Чхве Хён Ир, уоррент-офицер снайпер На Юн Хак и сержант первого класса Ким Кён Ку, участник боксерских боев в полусреднем весе и претендент на выступление на Олимпийских играх. Еще трое служащих ЭКК получили тяжелые ранения: уоррент-офицер Тхак Чоль Хван был ранен в правое плечо; сержант первого класса Сон Па У в результате ранения в бедро потерял ногу, а сержант Ким Хан Ёль находился на грани жизни и смерти из-за многочисленных ранений в плечи и живот.
После инцидента было созвано совещание. Уоррент-офицер Тхак, также получивший ранение, представил доклад, в котором особенно отметил тот факт, что в парке находилось огромное количество гражданских лиц, на основании чего на месте был сделан вывод: японский спецназ не станет атаковать людей из Экспедиционного корпуса. Если бы японское правительство действительно собиралось пожертвовать жизнями своих граждан, то сразу же приказало бы Силам самообороны нанести удар по лагерю ЭКК. По выводам Кима Хак Су, полицейская операция имела целью захват военнослужащих Корё, и если бы отряд Специальной полиции в полном составе оказался в помещении ресторана, то они оказались бы в руках Штурмовой группы. Когда группа Чхве входила в здание, капитан приказал Тхаку присоединиться к людям из второго отряда. Тхака спросили, имел ли Чхве какое-то предчувствие, и тот сокрушенно ответил, что не знает. Ким Хак Су отметил, что, хотя операция японского спецназа и потерпела неудачу, люди из Штурмовой группы показали себя отважными и умелыми солдатами, а сам план операции был тщательно продуман. Но отныне, заявил он, Специальная полиция Корё будет отвечать отказом на любые просьбы подлежащих аресту преступников. Лейтенанту Чану По Су за то, что он потворствовал просьбам Куцуты, было вынесено порицание и приказано выступить с публичной самокритикой.