Говоря, Огава смотрел в окно. От деревьев, росших у храма Гококу поблизости, матовое стекло приобрело зеленоватый оттенок. Он потягивал кофе, который подлила ему Хосода.
— Лет тридцать назад, когда утверждался бюджет для сверхскоростного экспресса на Кюсю, я работал в экономическом отделе токийского бюро «Эн-эйч-кей». Аудитор из Министерства финансов тогда пошутил: «Почему токийские налогоплательщики, задыхающиеся в вагонах в час пик, должны платить за поезд, который пойдет на Кюсю?» Смысл шутки заключался в том, что подразумевалось: этот поезд будет ходить пустым. Меня это взбесило, и я огрызнулся, типа, может, вы считаете, что ни на Кюсю, ни на Сикоку или Хоккайдо люди не живут? А он посмотрел на меня с видом, мол, ты чем-то расстроен? Конечно, я понимал его точку зрения: токийцы платят больше всех налогов, хотя и имеют прибыль от нескольких национальных проектов. Но вот вопрос: а есть ли у них в Токио и окрестностях атомные станции? Нет! Если ли там установки по переработке промышленных отходов? Не-а. И Токио систематически высасывает молодые мозги из провинции — сначала для учебы в университете, потом для госслужбы или работы в финансовых учреждениях и госкорпорациях. Так что вот как получается: в наше время все, кто остался жить в провинции, либо необразованны, либо стары.
При этих словах Хосода Сакико едва слышно вздохнула, словно спрашивая: «А это и ко мне относится?» Она быстро взглянула на Огаву, потом улыбнулась в сторону Чо. Он посмотрел на ее бледные и такие мягкие щеки и сразу вспомнил плакат на стене лифта, где было написано: «Гибель богов. Возвышенная эстетика декаданса». Когда он служил в отделе пропаганды в Республике, ему было поручено написать статью, разъяснявшую рабочим и колхозникам опасность такого явления, как упадок и разложение. Он читал японские романы, в которых описывалось нестандартное сексуальное поведение, смотрел южнокорейские фильмы на довольно откровенные темы, но не понимал, что именно в них подразумевалось. Чо предполагал, что это должно быть чем-то заманчиво, иначе зачем писать и снимать кино о таких вещах? Однако фотографии обнаженных женщин и описания полового акта сами по себе не были особо привлекательными. «В чем же дело?» — ломал себе голову Чо. Наконец ему пришла идея: чтобы объяснить концепцию декаданса и ее опасность простыми, доступными словами, нужно изложить свои мысли так, как понравилось бы высшему партийному руководству, с использованием характерных метафор, вроде «демонов» или «распространяющейся раковой опухоли», и сделать вывод, что единственным спасением от заразы может быть изучение и применение на практике другой концепции — концепции чучхе.
После опубликования статьи Чо получил Почетный знак Пегаса, а кроме того, ему вручили билет на грандиозное представление «Игры в Ариранге». Эти игры должны были ознаменовать девяностый день рождения Великого Вождя Ким Ир Сена, но их истинное предназначение заключалось в противостоянии Чемпионату мира по футболу, который проводили Япония и марионеточный режим Южной Кореи. Руководство играми взял на себя сам товарищ Ким Чен Ир. В мероприятии приняли участие более ста тысяч человек, в том числе дети дошкольного возраста, ученики школ, студенты высших учебных заведений, солдаты Народной армии, танцевальные группы, гимнасты, цирковые артисты и массовка. По своему масштабу «Игры в Ариранге» были беспрецедентным событием: тут и живые картины из людей, и лазерное шоу, и грандиозный фейерверк. Лучшие артисты Республики исполняли сложнейшие танцы, гимнасты раскачивались на трапеции на высоте шестьдесят метров — и все это под потолком гигантского стадиона имени Первого мая на сто пятьдесят тысяч мест. Несомненно, это было самое большое представление в мире, которое невозможно повторить. Целая армия исполнителей репетировала каждый день по шесть часов, причем за это им ничего не платили, хотя любой другой деятельностью во время репетиций было запрещено заниматься.
Чо видел во всем этом стремление избежать того, что называется «декадансом» или «упадком». Зрелище вышло прекрасным, но… вызывало лишь восхищение от проделанной работы и затраченных на него сил, не более. По мнению Чо, декаданс обладал особенной силой, которой было очень трудно сопротивляться, и люди легко поддавались его влиянию, даже зная о таящейся опасности. Неизбывным ингредиентом декаданса было чувство вины, которое всегда приводило к разочарованию и тоске. Декаданс только потреблял, сам по себе он ничего не создавал. И именно поэтому его и не чувствовалось на «Играх в Ариранге».