Полковник первым встал на эскалатор, который вел вниз, на уровень В1, за ним Хо Чи, Курода и Пак.
— Преступники содержатся на другом этаже, — объяснил Пак, похлопывая Куроду по плечу. — Когда подойдут основные силы, мы переведем их в другое место. Мы признаём за заключенными права человека, так что на уровне В2 условия вполне приемлемые, тем более рано или поздно здесь появятся инспекторы из Совета Безопасности ООН. Правда, я допускаю мысль, что они начнут говорить о принципах гуманности, ну, или о чем-то в этом роде, но это уже детали.
Курода подумал, что если сюда приедут инспекторы ООН, то они, чего доброго, могут признать, что ЭКК не представляет никакой угрозы мировому сообществу, и это сделает оккупацию Фукуоки вполне законным актом. Чтобы избавиться от этой мысли, он помотал головой.
— Доктор Курода, — сказал Хан, в свою очередь кладя руку ему на плечо; возможно, в Северной Корее этот жест служил для ободрения. — Китайские власти уже обратились к нам…
Этому человеку шла военная форма. По краю козырька его фуражки цвета хаки шел золотой галун; узкий воротник накрахмаленной белой рубашки стягивал ярко-красный узкий галстук, на левой стороне кителя переливались разноцветные орденские планки. Курода почувствовал себя неловко в своем белом халате. Садясь в машину, он хотел снять его, но Пак сказал, что лучше этого не делать.
Командующий ЭКК был немного выше Куроды, и ему удобно было держать руку на его плече. Курода припомнил, что когда-то видел фотографию, на которой был изображен улыбающийся Ким Ир Сен (или это был Ким Чен Ир?), точно так же державший руку на плече ребенка на церемонии награждения.
— Видите ли, доктор Курода, — продолжал Хан, — торговые отношения с Китаем действительно сильно пострадали из-за введенной вашим правительством блокады. Конечно, на Корею это тоже подействовало, но Китай оказался в гораздо более худшем положении. КНР хочет как можно скорее возобновить торговые операции. Когда подойдет наш флот, мы проведем переговоры с властями Фукуоки об открытии гавани и аэропорта. И как только основные силы высадятся, здесь вновь откроется китайское консульство.
Кивая в знак согласия, Курода стыдился сам себя. Если сюда войдет корейский флот, инспекторы ООН точно не найдут никаких нарушений, независимо от того, что скажет японское правительство, возобновится торговля с Китаем, и таким образом, остров Кюсю будет безвозвратно потерян для страны.
Пак толкнул стеклянную дверь и что-то выкрикнул. В небольшом помещении сидела женщина в белом халате и маске и перебирала какие-то бумаги. Через другую стеклянную дверь видна была парковка, а на ней — пара автобусов и три-четыре машины, видимо принадлежавшие постояльцам отеля или приехавшим на открытие сезона бейсбольным фанатам.
Женщина вскочила и передала вошедшим маски, латексные перчатки и полиэтиленовые бахилы. Ее лицо трудно было разглядеть под маской, но Куроде показалось, что она довольно молодая, не больше тридцати лет. Перед Хо она стояла навытяжку, четко отвечая на его вопросы; Куроде ее не представили.
Помещение паркинга тонуло в полумраке — работал только один ряд флуоресцентных ламп. Понимая, что сейчас он сможет сосредоточиться на пациентах, Курода почувствовал некоторое облегчение. Один из автобусов был превращен в больничную палату. Двери были заклеены скотчем; рядом стояла стремянка. Куроде предложили посмотреть в окно, что он и сделал; стремянку поддерживал Пак. Несколько сидений в салоне было удалено, а вместо них поставлены узкие койки. Больные лежали в напряженных позах, часто и неглубоко дышали. Через стекло было невозможно определить их возраст. Капельниц не было, также не было видно ни одного судна, а туалет находился в углу парковки — слишком далеко, чтобы больные могли дойти. Курода спросил, как же они облегчаются, и женщина на ломаном японском объяснила, что сама выносит за пациентами. Используются подгузники, которые собираются в мешки и потом сжигаются. Сотрудница изолятора также сказала, что в настоящий момент никакого лечения еще не проводится — больных только поместили в изолятор.
Пак отодрал скотч и открыл дверь; отодвинув толстую пластиковую штору, они вошли внутрь (сам Пак остался снаружи). В салоне было жарко и душно, вентиляция отсутствовала, но Куроде объяснили, что время от времени в автобусе заводят двигатель, чтобы включить кондиционер. Коек было шесть; снятые громоздились в задней части.
— Пока что сюда помещено трое… но будет больше, если это заразная болезнь, — прокомментировала женщина.
На ближайшей к Куроде кровати лежал молодой солдат с бритой головой. Поверх майки на нем был гостиничный халат; халат задрался, обнажив подгузник. Правая рука солдата была перевязана. Стетоскоп, пинцет, медицинская кювета, марля, бумажные салфетки, вощеная бумага, деревянные шпатели — все это лежало на узком столике рядом с койкой, еще Курода увидел термометр и ультразвуковой стерилизатор, который, конечно же, не мог работать из-за отсутствия достаточного напряжения. На полу стояли бутылки с питьевой водой.