Из препаратов в наличии были дезинфицирующий раствор, изодин (антисептик), мазь серого цвета (на контейнере была надпись на хангыле), упаковка ампициллина и какой-то белый порошок в бутылке. Женщина объяснила, что это эфедрин, разведенный соляной кислотой, и что они используют его для предотвращения инфекции, вызванной кашлем. Курода заметил, что этот препарат опасно давать больным в лихорадочном состоянии из-за многочисленных побочных эффектов, но Хо что-то прокричал сквозь свою маску, и женщина перевела:
— Да, нам это известно. Мы держим его на самый крайний случай.
Курода попросил измерить больному температуру. Термометр показал тридцать девять и четыре десятых градуса. Пульс был учащенный. Типичных симптомов респираторного заболевания не наблюдалось. Курода уточнил, было ли лихорадочное состояние постоянным или периодическим. Женщина заглянула в историю болезни и сказала, что лихорадка не прекращается с момента начала болезни. По поводу повязки на руке Хо объяснил, что в этом месте у больного язвенные высыпания. На соседней койке лежал солдат, забинтованный от лодыжек до коленей, а у другого бинты покрывали обе руки, шею и грудь.
Сочетание сыпи и высокой температуры существенно затрудняло постановку диагноза — слишком общие симптомы дня большого количества заболеваний, от незначительных до смертельно опасных. По просьбе Куроды с руки первого солдата сняли повязку. Рука покраснела и опухла от запястья до плеча. Курода зажег фонарик, который протянул ему Хо. На запястье сыпь была не выраженной, но на локтях возникли волдыри, а выше, у плеча, образовались многочисленные язвы. Курода спросил солдата (он был в сознании), чувствует ли тот боль, и солдат ответил, что у него болят мышцы и суставы. Конъюнктива была налита кровью, лимфатические узлы на шее воспалились. Как оказалось, сыпь была и на языке.
Курода попросил женщину снял подгузник с больного и осмотрел его половой орган. Выделения отсутствовали, что исключало возможность заражения половой инфекцией. Он спросил про тошноту и рвоту, причем ему пришлось потратить некоторое время, чтобы объяснить значение слова «тошнота». Солдат ответил, что ничего такого у него нет и что он вообще не чувствует себя больным.
Прощупав пространство между легкими и печенью, Курода не нашел ничего необычного. Но когда Хо и женщина попытались по его просьбе приподнять больного, тот сразу же застонал от боли. Курода взял со столика стетоскоп. Это был древний аппарат, который теперь вряд ли используют даже в самых отдаленных провинциях Японии. На металлической части выступили грязные пятна коррозии, резиновые трубки задубели и растрескались. В нижнем левом предсердии слышались какие-то шумы, но было трудно установить, что это на самом деле, — поврежденный клапан или коронарная аневризма.
Хан Сон Чин поинтересовался, заразная ли болезнь у солдата, и Курода сказал, что не исключает такой возможности. На лбу полковника выступили капельки пота. Курода тоже покрылся испариной, и женщина, пока он проводил осмотр, промокнула его лоб тканью. Вдруг на оконном стекле Курода заметил маленькое насекомое — таких он еще никогда не видел. Хо раздавил непонятную козявку обтянутым перчаткой пальцем.
По окончании осмотра больной спросил женщину, является ли Курода врачом. Получив утвердительный ответ, парень приподнял голову и поблагодарил его. Он был сильно ослаблен, хотя и хорохорился, и ему было приятно, что доктор потрудился внимательно осмотреть его. Курода пожалел о том, что у него не было с собой никаких лекарств, но хуже всего было то, что он так и не смог определить болезнь. Все, что он мог пока сделать, так это посоветовать больному как следует поспать. Тот кивнул и постарался как можно шире улыбнуться.
Второму солдату было под тридцать. В районе правого глаза и на лбу у него было большое родимое пятно, которое почти не отличалось от сыпи. С ним все обстояло гораздо хуже. У него были рвота и понос, и он едва мог говорить. Так как его мучил постоянный озноб, он был укрыт сразу несколькими одеялами, и Курода настоял, чтобы оставили только одно, так как укутывание только усиливает лихорадку. Градусник показал тридцать девять и семь десятых. Простыни были окрашены в желтоватый цвет от рвоты желчью, в подгузнике Курода обнаружил черные следы кала. Он спросил солдата, ощущает ли то зуд в ногах, но больной к этому моменту потерял сознание. Курода решил проверить зрительный нерв и включил фонарик — нерв был в порядке. Сыпь не изъязвлялась, однако на теле были припухлости.