— У этого вида помимо гистаминного токсина содержится гемолитический белок, — продолжал объяснять Синохара. — На Гаити, откуда они, собственно, родом, ежегодно в больницы попадают до нескольких тысяч жертв их укусов. А старики и маленькие дети могут даже умереть.
Синохара бросил многоножку на пол и наступил на нее. Раздался звук, словно от раздавливаемого стекла.
— Видите ли, они плотоядные и не способны сосуществовать с другими видами. Поэтому, как это ни грустно, если случается выпустить такую многоножку из контейнера, ее лучше убить, — объяснил Синохара свой поступок.
— Слушай, Синохара, а что не так с этими мухами? — спросил Такегучи. — Я смотрю, какие-то летают, а другие только прыгают.
Синохара объяснил, что мухи были специально выведены для проведения исследований и могли только прыгать. Но поскольку он развел их огромное количество, некоторые из них мутировали и снова стали летающими.
— И сколько ты их тут напустил? — спросил Исихара.
— Обычно я держу около двухсот в одной бутылке, — ответил Синохара. — Но чтобы дать вам полное ощущение, я принес в два раза больше.
— А сколько их у тебя вообще?
— Они слишком маленькие, чтобы сосчитать всех до единой, но, учитывая, что у меня около пятисот бутылок, плюс две банки для размножения, то, я думаю, около полумиллиона.
Раздался общий вздох: смесь испуга и радости.
— Что? Полмиллиона этих сволочей? — пробормотал Фукуда, глядя, как «сволочи» прыгают по полу.
— Сино, ты меня просто поражаешь! — вздохнул Исихара.
— Помимо этого, у меня есть еще две разновидности сверчков, — кивнул Синохара. — Что-то вроде трехсот тысяч штук. Точно не считал, сами понимаете. Кроме того, есть еще вилохвосты — они размером с пылинку, просто так и не разглядеть. Я скармливаю их лягушкам, когда они становятся взрослыми. Есть также всякие жучки-паучки… ну, они мне просто нравятся, например пустынные пауки. Таких где-то около сотни.
— А сколько у тебя этих гадин… в смысле многоножек? — спросил Канесиро.
— Они очень быстро размножаются и почти не требуют ухода. И они малочувствительны к условиям содержания. Так что их можно напихать в обычный контейнер, и им ничего не будет — просто свернутся колечками, и все. У меня, думаю, наберется не меньше двух тысяч.
Пока он рассказывал все это, его лицо оставалось бесстрастным.
— Вы только подумайте, — усмехнулся Такегучи, — вокруг вас будут летать полмиллиона таких вот зараз!
— Нет, всех использовать не дам, — прервал его Синохара. — Мне же нужно будет чем-то кормить лягушек.
Все, кроме Тоёхары (он все еще боролся с мухами), радостно посмотрели на Синохару.
— Ну, конечно, биологическое оружие, — произнес Канесиро.
— Тем более что в сороконожку не станешь стрелять из автомата, — добавил Мацуяма.
— К тому же они слишком малы, чтобы их можно было есть, даже северным корейцам, — вставил Окубо.
Далее Мори пошутил насчет того, чтобы укрепить на каждой из многоножек по портрету Ким Ир Сена, чтобы «корёйцы» им поклонялись, но Синохара заговорил о том, как доставить «оружие» в отель, и все снова приуныли.
— Да, действительно, — вдруг всполошился Орихара. — А как насчет служб доставки?
На Кюсю по решению префектов возобновили работу почтовые службы и фирмы, обеспечивающие доставку товаров. В отеле «Морской ястреб» сразу же появились многочисленные подарки. Многие состоятельные жители Кюсю, боясь ареста, а то и расстрела после прибытия основных сил вторжения, пытались как-то задобрить новую власть. Они отправляли в отель коньяк и сигары; некоторые муниципальные чиновники посылали блюда местной кухни; дети из младших классов рисовали плакаты с надписями «Пожалуйста, не надо войны!», женщины писали письма… В последней телепередаче Чо Су Ём рассказал, что поступающие в отель посылки всегда тщательно проверяются. Так что идея Орихары была отвергнута Исихарой, который безуспешно охотился за мушкой — никак не удавалось прибить ее, когда она куда-нибудь садилась.