Он не давал себе труда влезть в чужую кожу, понять, кто они такие. Но сейчас - сейчас в голове Марка вертелась одна и та же строчка из старой песни:
Walk a mile in my shoes
And before you abuse,
criticise and accuse
Walk a mile in my shoes
Ранним утром влезать в белый комбинезон, который сам же и стирал вечером, заклеивать скотчем все возможные прорехи. Надевать перчатки, маску, очки - экипироваться так, словно выходишь в открытый космос. И выходить - только не в космос, а в ужас. В опасность, в чужую болезнь, которая в любой момент может стать твоей. Но главное - в чужой страх.
Сотня людей в день, и каждый ждет, что ты, человек в белом комбинезоне, сможешь ему помочь. Ведь ты медик, а значит, почти волшебник. Настоящий, без всяких Фатумов. Скажешь, что все будет хорошо, что волноваться не о чем. Что эта невозможность вдохнуть - не навсегда. Что придет лето, и вместе с последними холодами растает и чертов вирус, такой же невидимый, как смерть.
В смерть тоже не верится, пока она не берет тебя за плечо.
Каково это - быть тем, кто кажется другим волшебником? Каково это - на самом деле волшебником не быть?
Попробуй поставить внутривенный катетер руками, обернутыми в защитный скафандр. Волшебники лишены таких проблем. А ты лишен даже права смахнуть пот с лица. От постоянного ношения маски глаза в синяках, кожа - наждак. С любимой женщиной виделся дома на прошлой неделе. Хотел поговорить хотя бы нормально, но не смог. Заснул.
А вот с другими говоришь. Говоришь, пока едешь в больницу. Говоришь, чтобы отвлечь от страха. Спрашиваешь бабушку с выцветшими глазами - а дети есть? А дача? Наверное, клубника скоро пойдет. А она тебе: да как же я в больницу, у меня же там кошка.
А ты снова про клубнику. Потому что кошка… Может и не увидит она больше кошку.
Миля в чужих ботинках. Марк не хотел такой мили.
Пока они ехали сюда, Юля держала голову бездомной на своих коленях. Женщина говорила всю дорогу. По большей части бредила; один раз даже просила какой-то котел и обещала какую-то метлу взамен.
Но иногда словно проскальзывало что-то такое…
На перекрестке схватила Юлю за руку, и уверенно так, быстро: “Ты не думай, меня сестра заберет, она меня давно ждет, сестра, у нее квартира в Бутово, она просто маленькая. Эта квартира мамина, то есть наша. Ну и она сказала мне - ну как же, маленькая такая, как мы будем вдвоем, у меня-то муж и дочка, у тебя-то нету. Ну я и ушла, да. Но она меня любит!”
И тихо так: “Я не могу умереть, она меня заберет”. И снова кашляла, задыхалась долго, почти несколько минут.
Марку было страшно, и мерзко, и стыдно от того, что мерзко. В голову лезла всякая дрянь про дезинфекцию машины, про новые сидения, про то, что если она тут умрет, он эту машину продаст к черту. А следом - нет, нет, нет, никто не умрет, слышишь, даже не думай, гони!
Он старался смотреть только на дорогу. А Юля смотрела на женщину - спокойными синими своими. Ничего не говорила, только по голове гладила. Ей тоже наверняка было страшно. Но, кажется, к страху она привыкла. Как и эти медики с синяками от масок на лицах.
Миля в чужих ботинках. Сколько миль исходила эта Юля. Сколько прошли медики. Марк по сравнению с ними всю жизнь просто стоял.
Сегодня он едва ли не впервые в своей жизни сделал что-то без расчета и выгоды для себя. И даже Фатум отошел на второй план.
Только бы этого было достаточно.
Ему вдруг стало страшно, что все это было зря. Что они не успели, не помогли. Что эта бездомная, о чьей судьбе он не знал ничего, кроме того, что ее сестра совершенно точно ее не заберет, умрет. Умрет забытой и безымянной. Словно ее и не было.
И что он может сделать, писака плоских историй? Что?
Впервые за много лет Марк достал блокнот и начал писать. Больница, черно-белые коридоры, люди - все исчезло. Осталось только лицо бездомной и ее слова: “Она меня заберет”.
Марк писал, не задумываясь, не играясь ни со словом, ни с сюжетом, писал все, что приходило в голову.
Он писал ей счастливую жизнь. Писал, как ее, выздоровевшую, забирает сестра на большом белом автомобиле. Как они вместе проводят лето за городом. Как она красива, когда разбирает привезенные с дачи яблоки. Как дочка сестры учит ее пользоваться айфоном. Как она впервые едет за границу, и долго гуляет по улочкам Милана, а потом берет билет на поезд и уезжает в Турин.
Он исписал почти весь блокнот, но так и не заметил, что чернила на листе были синими-синими, как глаза Юли.