Видимо он дольше положенного рассматривал их.
— Дять, тебе чего? — парень цокнул языком, вынуждая подошедшего к ним человека либо что-нибудь ответить, либо идти дальше.
— Да вот не пойму, — Леонид Васильевич сделал пару шагов к обрыву, при этом, не приближаясь к паре и держась от них чуть правее.
— Так многие живут, — перебил его парень. — Не понимают ни черта и лезут, куда их не просят.
Это был вызов. Парень смотрел на Леонида Васильевича с нескрываемой неприязнью, мол, иди-ка ты дядя куда шел или куда не шел, но все равно иди.
Леонид Васильевич мало что понимал в правилах и законах скалолазания, но прекрасно разбирался в юридических вопросах. А, исходя из этих знаний, всегда выходило следующее: чтобы что-то и где-то сделать, надо было иметь на это разрешение и документально оформленное право.
— Кто разрешил вам заниматься горным туризмом здесь? Где ваш инструктор? — Леонид Васильевич строго смотрел на сидящих слева от него парня и девушку. Смотрел взглядом полковника, перечить которому и в чьих словах сомневаться просто не положено. Но…
— Дять, шел бы ты со своими разрешениями, пока не проводили. Адрес-то, поди, знаешь? — парень поднялся на ноги и ответил Леониду Васильевичу взглядом, не менее тяжелым и таким же твердым.
— С кем вы там трепитесь? — раздалось снизу. — Долго нам вас ждать еще?
— Да тут фраерок один права хочет покачать, — парень сплюнул в направлении Леонида Васильевича.
— Ты в обезьяннике местном давно не был? — полковник юстиции завел правую руку за спину, делая вид, что у него там что-то есть и он это собирается вытащить. — Хочешь отдохнуть там?
Слова и действия Леонида Васильевича не произвели на гопника никакого эффекта.
— Эй, Монь, — бросил он за край. — Да тут не фраерок, тут мусорок, походу.
«Моня». Зацепились за сознание еврейское имя. «Моня. Моня. Соломон».
Леонид Васильевич замер, испытывая странное ощущение не то дежавю, не то невнятного воспоминания. И в то мгновение, пока он смотрел на молодых людей, выковыривая срывающуюся в бездну образов ниточку своей памяти, над обрывом показалась голова еще одного парня. Сбитый на лоб кепель, абсолютно не подходящий к спортивному костюму и золотой зуб, блестящий из-под полуприкрытых, замерших в напряжении губ.
В голове у Леонида Васильевича взорвалась бомба, но не разметавшая ворох мыслей и образов, а на оборот, собравшая все части разрозненного воедино.
«Девушка Анна, которой не идет быть блондинкой, парень Моня с золотым зубом».
Наверное, лицо Леонида Васильевича выдало его кратковременное замешательство с последующим прозрением. Глаза его расширились, и не то в улыбке, не то в оскале забегали то с одного парня на девушку, то на другого парня.
— Вы! — только и произнес он и очень пожалел, что за спиной, где его рука шарила по пустому поясу, и в правду ничего не было.
Видимо, высунувшийся парень в кепке понял полковника сразу. Он метнулся наверх и бросился на Леонида Васильевича, как кошка, зажимая ему рот рукой, а сам тем временем, шипел подоспевшему парню.
— Миха вниз его, к Бесу. Этот мусор нас узнал.
От неожиданности и стремительности происходящего Леонид Васильевич не смог ни устоять на ногах, ни серьезно сопротивляться. Его быстро скрутили и, подтолкнув к обрыву, сбросили вниз. И этот секундный полет был для полковника юстиции подобен погружению в ледяную воду, он думал, что ему конец, расшибется в лепешку, переломает себе все конечности пока докатиться до тоненького ручейка на дне ущелья. Но резкая боль в боку, заставившая его открыть глаза, дала ему надежду на жизнь.
Леонид Васильевич лежал на нешироком карнизе. Еще сантиметров двадцать и он точно бы не собрал костей, свалившись со склона в обрыв.
Сверху раздался шорох. А затем на него упало чье-то тело. Леонид Васильевич поднял голову. Один из парней уже стоял рядом с ним, тот самый с зубом, а чуть дальше, ближе к склону горы, сидел еще один парень, просто сидел, смотря в одну точку и не обращая никакого внимания на копошащихся рядом с ним людей. Леонид Васильевич узнал и его. Это был третий из задержанных в метро. Тогда тот четвертый мог быть, да и скорее всего был, их освободителем из временного изолятора, тем самым веселым пиццерийщиком.
— Да вы висельники, парни, — просипел Леонид Васильевич, рывком развернулся на спину и с удовольствием зарядил склонившемуся над ним парню лбом прямо в нос. Тот, схватившись за разбитый нос, из которого как из крана хлынула горячая яркая кровь, сам покатился по карнизу, что-то шипя и матерясь.