Второй гестаповец пролистал своё толстое досье:
И всё же, согласно показаниям профессора фон Брауна, вы сопровождали его при первой поездке на место?
— Я поехал с ним, конечно. Но не более того.
И когда именно это было?
Граф сделал вид, что вспоминает. Они наверняка уже всё знали. Всё это была лишь показательная игра.
— Думаю, сразу после Рождества 1935 года.
На самом деле он помнил этот момент очень ясно. Большую часть предыдущего года они занимались разработкой и сборкой нового двигателя, способного развивать тягу свыше трёх тысяч фунтов, предназначенного для гораздо большей ракеты — семиметровой Aggregate-3, — и его пригласили провести часть праздников в имении фон Браунов в Силезии, чтобы продолжить работу. Барон лишился поста министра сельского хозяйства сразу после прихода Гитлера к власти и удалился в это некрасивое серое здание, напоминающее казарму. Он был одновременно потрясён вульгарностью и жестокостью нацистов и в то же время внутренне восхищён их результатами. Неугасающее увлечение его блистательного сына ракетами вызывало у него недоумение — не слишком подходящее занятие для джентльмена. С Графом он обращался холодно-вежливо — не тот человек, с которым он привык общаться; ещё один симптом современной эпохи, к которой он был слишком стар, чтобы приспособиться.
Однажды вечером после ужина, сидя у камина, Вернер упомянул, что ищет тихое и уединённое место на побережье, где можно было бы построить свой ракетный город. Он уже нашёл идеальный участок на балтийском острове Рюген. К несчастью, организация «Сила через радость» его опередила и начала возводить там курорт для членов Трудового фронта.
— Но я знаю отличное место, — внезапно сказала его мать, отрываясь от вышивки. — Прямо рядом с Рюгеном. Твой дедушка каждую зиму ездил туда на охоту на уток. Как оно называлось, Магнус?
Старый барон вынул сигару и проворчал:
— Пенемюнде.
Так Граф впервые услышал об этом месте.
И вот, снова на север — только они вдвоём, в новой машине фон Брауна. Ночевали у родственников в Кармцове, под Штеттином, затем проехали около 50 км по Померании, пока не пересекли мост на остров Узедом. Дорога вилась через леса и болота, вдоль песчаной косы между водой. Проезжали милые рыбацкие деревушки — розовые, жёлтые, голубые домики. В конце она превратилась в лесную тропу. Машину оставили — пошли пешком.
То утро навсегда осталось в памяти Графа: как визит в рай до грехопадения. Вековые дубы, сосны в сто футов, торфяники и белый песок, камышовые заросли, ни души — только лебеди и утки, выдры, певчие птицы, громадные олени с чёрными рогами среди вереска, спокойные и не пуганые. Они шли больше часа вдоль берега до устья реки Пеене. Вернер, с лицом к солнцу и развевающимися волосами, раскинул руки:
— Это же чудо, правда?
Он начал жестикулировать, словно стирая природу с карты: тут — стенды, там — стартовые площадки, здесь — лаборатории, заводы, ТЭЦ, аэродром, железная дорога, посёлок для рабочих.
— Но ведь тебе придется привезти сюда тысячи людей, — возразил Граф. Он не удержался от смеха — звучало как детская фантазия. — Кто вообще станет за это платить?
— О, они заплатят.
— Кто — «они»?
— Наши господа в мундирах. У них сейчас столько денег на перевооружение, что они, похоже, сами не знают, куда их девать.
— Да брось. Это обойдётся в миллионы.
— Не беспокойся об этом, вот увидишь. Я пообещаю им такое оружие, от которого они не смогут отказаться.
Вернувшись в Куммерсдорф, фон Браун вместе с Папой Риделем и начальником отдела вооружений, полковником Дорнбергером, принялся за наброски самой совершенной баллистической ракеты, какую только позволял замысел и достигнутый ими уровень технологий. Граф всегда хорошо ладил с Дорнбергером — приятный в общении артиллерист лет сорока, умён и честолюбив, он был одержим идеей Парижской пушки, обстреливавшей французскую столицу в Великую войну. Фон Браун умело «играл» им, как своей виолончелью: льстил, иногда уступал, всегда оставлял тому иллюзию контроля. Вместе они наметили параметры реального оружия — такого, которое можно было бы транспортировать в собранном виде по железной дороге к месту запуска. Необходимость мобильности ограничивала длину ракеты пятнадцатью метрами. Даже при этом она должна была нести боеголовку весом в тонну — либо с обычным взрывчатым веществом, либо с отравляющим газом — на расстояние до 275 километров. Для этого, подсчитал Ридель, потребуется двигатель с тягой в двадцать пять тонн — в семнадцать раз мощнее всего, что они создавали прежде. Так появился проект «Агрегат-4».