Дорога с декоративными фонарями тянулась вперёд, по обе стороны её тесно обступали деревья — когда-то это было место для прогулок или велосипедных поездок, а теперь всё сверху было затянуто маскировочной сетью. Сначала казалось, что дорога пуста. Но по мере того как они углублялись в лес, становилось ясно, что вдоль троп, уходящих вправо и влево, под деревьями скрывается основная деятельность полка: палатки для хранения, палатки для испытаний, десятки машин, дюжина ракет, укрытых брезентом и спрятанных в тени. В сыром воздухе разносились крики, гул генераторов и рев заводимых моторов. Бивак перестал задавать вопросы и теперь шагал вперед с нетерпением. Слева от них земля резко уходила вниз. Сквозь ветви поблёскивало озеро, тусклое, как олово, с островком и декоративным домиком для лодок. Когда они обогнули плавный поворот дороги, Граф поднял руку, подавая сигнал остановиться.
Двумястами метрами дальше, в центре просеки, едва различимая сначала из-за рваной зелено-коричневой маскировки, вертикально стояла Фау-2, установленная на своей пусковой платформе. Вокруг — ни души, только стальная мачта, к которой ракету соединял электрический кабель. Ничто не двигалось. Тонкая струйка пара беззвучно выходила из верхней части бака с жидким кислородом, конденсируясь в туманном воздухе, словно дыхание. Казалось, будто они наткнулись на какое-то огромное и великолепное дикое животное.
Бивак инстинктивно понизил голос и тихо спросил:
— Мы не можем подойти поближе?
— Наденьте.
— А вы?
— Мне не надо.
— Тогда и мне не стоит.
Сигнал тревоги. Из кустов вырвалась птица — настоящая выжившая, подумал Граф, ведь солдаты их расстреливают ради еды. Её крик слился с сигналом.
— Пустая весит четыре тонны. Заправленная — двенадцать с половиной. При зажигании топливо подаётся самотёком. Это даёт восемь тонн тяги — меньше веса ракеты.
Из громкоговорителя:
— Десять… девять… восемь…
У основания ракеты вспыхнули искры, затем — пламя. Листья, ветки, грязь взлетели. Граф крикнул:
— Сейчас включится турбонасос, тяга подскочит до двадцати пяти—
— …три… два… один!
Грохот. Он зажал уши. Кабель оторвался. Смесь спирта и жидкого кислорода, сжигаемая тоннами, давала — как уверяли в Пенемюнде — самый громкий звук на Земле. Вибрация пронизывала всё тело. В лицо хлестал горячий воздух. Лес озарился огнём.
Как спринтер после старта, ракета сперва казалась неподвижной — а потом взмыла вверх на струе огня. Граф запрокинул голову, считал про себя, молился, чтобы она не взорвалась. Одна… две… три… На четвёртой секунде полёта — ракета уже на высоте двух километров — сработало реле, и Фау-2 накренилась на 47 градусов. Он всегда сожалел об этой необходимости. Во сне она летела вертикально — к звёздам. Последний отблеск её пламени, и она исчезла в облаках, уносясь к Лондону.
Он опустил руки. Вокруг — тишина. Лишь отдалённый гул, который вскоре стих. Остался только дождь и пение птиц. Из укрытий выходили солдаты. Двое в асбестовых костюмах шагали, как водолазы.
Бивак медленно убрал руки от ушей. Лицо пылало, глаза блестели. Впервые за всё утро офицер Национал-социалистического руководства потерял дар речи.
2
Через шестьдесят пять секунд после старта, на высоте двадцати трёх миль и при скорости 2 500 миль в час, встроенный акселерометр одновременно отключил подачу топлива в двигатель Фау-2 и активировал взрыватель боеголовки. Ракета стала неуправляемой — теперь она летела по баллистической траектории, как камень, запущенный из катапульты. Скорость продолжала расти. Её курс был задан по компасу: 260 градусов — запад-юго-запад. Цель — станция Чаринг-Кросс, условный центр Лондона; попадание в радиусе пяти миль считалось успешным.
Примерно в тот же момент двадцатичетырёхлетняя женщина по имени Кэй Кэтон-Уолш — полное имя Анжелика, но все звали её Кэй, по фамилии Кэтон — вышла из ванной комнаты квартиры на Уорик Корт, тихой улочки неподалёку от Чансери-Лейн в Холборне, примерно в миле от Чаринг-Кросс. Она была обёрнута в короткое розовое полотенце, привезённое из деревни, и несла в руках косметичку с мылом, зубной щёткой, пастой и любимыми духами — L'Heure Bleue от Guerlain, которыми щедро надушила запястья и кожу под ушами.
Кэй наслаждалась ощущением ковра под босыми ногами — она не помнила, когда в последний раз испытывала такую маленькую роскошь — и прошла по коридору в спальню. На кровати, с полуприкрытыми глазами, курил мужчина с усами. Она положила косметичку в чемодан и уронила полотенце.