Одним апрельским утром в начале месяца Дорнбергер и фон Браун поехали в Берлин, в Министерство авиации, чтобы представить свои планы генералу Кессельрингу из люфтваффе. Граф смотрел им вслед — они сидели на заднем сиденье «Мерседеса» с портфелями на коленях, точно два коммивояжера. Что именно они там обсуждали, он не знал, но к обеду офицер штаба люфтваффе уже мчался на автомобиле в Узедом, а к вечеру Министерство авиации позвонило Дорнбергеру с сообщением: сделка состоялась. Участок в Пенемюнде был выкуплен у местного муниципалитета за три четверти миллиона марок, и люфтваффе согласились оплатить половину стоимости строительства.
С самого начала всё было почти безумием. Иногда, вспоминая допрос в Штеттине, Граф готов был признаться честно: фон Браун не построил оружие, чтобы основать Пенемюнде — он построил Пенемюнде, чтобы создать оружие. Его дерзость кружила голову.
На третий день допроса ему наконец задали главный вопрос:
Признаёте ли вы, что вечером 17 октября 1943 года, на пляжной вечеринке в Цинновице, в компании профессора фон Брауна, доктора Грёттрупа и доктора Риделя, вы сказали, что война проиграна, ракета Германию не спасёт, а ваша цель с самого начала была — полёт в космос?
В ту секунду, когда сердце сжалось, а горло перехватило, инженерная часть его разума искала самый безопасный ответ. Что сказали другие? Если одно — то так, если другое — иначе…
— Господа, я не припоминаю, чтобы говорил подобное. Должно быть, это какая-то ошибка…
Слушай меня, Руди. Это правда. Дорога на Луну начинается в Куммерсдорфе.
Нет, дорогой Вернер. При всём твоём гении — дорога из Куммерсдорфа привела нас не на Луну. А прямо сюда.
Он услышал шум за спиной. Суставы закоченели от холода, и, с трудом выпрямившись, он повернулся. Кто-то поднимался по тропинке через лес. Сквозь деревья мелькали лучи фонарей. Залаяла собака. Сначала появился один охранник СС, нацелив винтовку с плеча, затем другой, и наконец — кинолог с большой немецкой овчаркой, рвущейся с поводка. Граф поднял руки. Один из фонарей ослепительно ударил ему в лицо. Он попытался заслониться.
Одна из силуэтных фигур выкрикнула:
— Не двигаться!
— Я доктор Граф. У меня есть допуск. — Он поморщился и отвернул голову. — Можете убрать эту штуку от моих глаз?
Второй эсэсовец сказал:
— Это гражданский из Пенемюнде, штурмман. Не узнаёшь его?
— Да, знаю. Документы!
С усталой тяжестью Граф полез во внутренний карман.
— Раз уж вы меня узнали, зачем вам мои бумаги?
Вдалеке завыла сирена.
Он протянул пропуск.
— Это запуск. Мне нужно быть там.
— Тогда что вы здесь делаете?
— Просто проверьте, ладно? — Он бросил взгляд в сторону деревьев, пока охранник неуклюже перекидывал винтовку за спину, перекладывал фонарик в другую руку и наконец осветил его удостоверение. Чувствуя раздражение Графа, тот нарочно не торопился.
— Я задал вам вопрос, доктор: что вы делаете в закрытой зоне?
Гул запуска первой ступени Фау-2 прокатился сквозь лес. Граф повернулся в сторону звука. За ним обернулись и эсэсовцы. Невозможно было определить, насколько далеко находилась стартовая площадка. В темноте появилась светящаяся полусфера, осветившая заострённые верхушки елей, которые будто бы тянулись волнами под лунным светом. Над ними медленно поднималась огненная колонна. Она достигла высоты примерно в пятьдесят метров, затем замерла. Несколько секунд она висела, пульсируя красным и синим, затем как будто начала уходить вбок. Всё ещё вертикальная, она медленно опустилась по диагонали и исчезла из виду. Лес озарился, словно в полдень летнего дня. Спустя мгновение раздался рёв — взорвались топливные баки.
Никто не произнёс ни слова, не издал ни звука — по крайней мере, так это запомнилось Графу — и тогда он вышел из оцепенения, оттолкнул эсэсовцев, спрыгнул на песчаную тропу и побежал сквозь лес.
Он бежал пару минут, пока впереди не увидел огненный шар. Только бы не боеголовка, молился он, только бы не боеголовка. Люди кричали. Фигуры метались туда-сюда. Ему хотелось закричать, чтобы все держались подальше, но он был слишком далеко. Позади него, с грохотом ломая кусты, гнались охранники. Собака лаяла. Один из них без толку свистел в свисток — действие столь же бесполезное, сколь раздражающее. Он уже собрался обернуться и прикрикнуть на него, как вдруг деревья будто наклонились в его сторону, и он врезался головой в нечто похожее на стену из земли. Рот и глаза наполнились песком. Почва ушла из-под ног. Он повис в воздухе. Руки беспомощно разметались. Спина ударилась о что-то твёрдое.