— Почему? Вы бы предпочли, чтобы я сгорел вместе с ракетой?
— Разумеется, нет. Мне просто любопытно, почему патруль СС сообщил, что в момент взрыва вы находились в закрытой зоне у берега, довольно далеко от места запуска.
— Я, очевидно, передавал сигналы британской подлодке.
Когда Зайдель не сдержал смешок, Бивак резко повернулся к нему:
— В этом нет ничего смешного, лейтенант!
— Я это понимаю. Шток был моим другом. Не вам читать мне нравоучения.
— Довольно, господа, — оборвал их Хубер. И, обращаясь к Биваку, пояснил: — Доктор Граф прибыл из Пенемюнде как технический связной офицер — в связи с множеством доработок ракеты. Его присутствие на каждом запуске не требуется — это физически невозможно.
— Я не утверждаю, что доктор Граф виновен, — ответил Бивак, — но если бы он был там, возможно, заметил бы неисправность ракеты. Очевидно же, что неисправность была. Возможно ли, что это был саботаж?
— Крайне маловероятно, — сказал Хубер. — Практически невозможно. Хотя безопасность — в ведении СС.
Все обратили взгляды к командиру СС. Дрекслер, несмотря на свою внушительную фигуру и высокое звание, говорил с подчеркнутой вежливостью — его репутация не позволяла иного.
— Меры безопасности очень строгие. Ракеты тщательно охраняются с момента выхода с завода — из Нордхаузена — и вплоть до доставки сюда. На всём пути они под присмотром технических частей. Да, в начале кампании были случаи саботажа со стороны иностранных рабочих на заводе, но мы приняли жёсткие меры — и с тех пор подобных инцидентов не зафиксировано.
Жёсткие меры, подумал Граф. Лучше даже не представлять, что это значило. Ему хотелось сказать: послушайте, вы что, сошли с ума? Эта ракета — самый сложный инженерный проект в истории, и никто из её разработчиков не рассчитывал, что их будут собирать как сосиски — по одной каждые полтора часа. Но вслух он произнёс:
— Ракета проверяется и перепроверяется технической частью с момента прибытия на станцию. Так что если только штурмшарфюрер Бивак не считает, что среди наших солдат завелись диверсанты…
— Я этого не говорил!
— …значит, взрыв произошёл из-за технической неисправности. Или, точнее, из-за цепочки неисправностей, наложившихся друг на друга. Я осмотрел место с лейтенантом Зайделем, но там нет ничего такого, что дало бы нам прямую подсказку, что именно пошло не так. Нам остаётся только строго следовать предзапусковой процедуре и не сокращать её ни при каких обстоятельствах — даже если есть искушение запускать как можно больше ракет в день.
Хубер вспыхнул и злобно уставился на Графа, но промолчал.
— Шах, — сказал Зайдель.
Граф опустил взгляд на доску. Он думал о девушке в лесу под Вассенаром. Что она там делала? Он не жалел, что отпустил её. В нынешнем настроении СС, если бы он её сдал, расстрел был бы ещё лёгким исходом. Он положил палец на короля. Можно было снова сделать ход — потянуть время. Может быть, Зайдель ошибётся, он не самый сильный игрок. Но Графу стало лень. Он опрокинул фигуру.
— Сдаюсь.
— Наконец-то! — Зайдель быстро начал убирать фигуры, словно опасаясь, что Граф передумает. — Ещё партию?
— Прости, я слишком устал.
— Тогда по рюмке? — Он кивнул ординарцу: — Два коньяка.
— Коньяка нет, герр обер-лейтенант.
— А что есть?
— Кюрасао.
Зайдель сморщил нос:
— Пусть будет он.
Когда ординарец ушёл, Граф спросил:
— Это заведение сегодня утром…
— Что с ним?
Зайдель складывал фигуры в коробку.
— Кто эти женщины?
— Да кто угодно. Немного голландок, француженки, польки. Всё официально, армия его курирует.
— А где берут женщин?
— В основном узницы из лагерей. Есть и прежние профессионалки. А что?
— Звучит мрачно.
Зайдель пожал плечами:
— Все хотят выжить.
— Ты бывал там?
— Раз или два.
Ординарец вернулся с двумя стаканами ярко-синей жидкости.
Граф сказал:
— Похоже на медный купорос.
— И пахнет так же. — Зайдель сделал глоток. — Но на вкус не так уж плохо. Попробуй.
Он подождал, пока Граф пригубит.
— Что скажешь?
— Бензин с апельсиновым оттенком. — Тем не менее он осушил стакан. Поиграл им немного в руках, затем поставил на стол. — Пойдём?
— Куда?
— В это заведение.
Зайдель рассмеялся:
— Милый Граф, ты меня поражаешь каждый день. Ты серьёзно?
— Нет. Не совсем. Забудь, что я сказал.
— Но теперь ты мне подал мысль. — Зайдель осушил свой стакан. — Почему бы и нет? По крайней мере, выберемся из этого морга.