Он сполоснул бритву под краном и только собирался вытереть лицо, как услышал удары кулаков в двери и крики голосов.
Он вышел на лестничную площадку и перегнулся через перила. Снизу донёсся топот сапог на ступенях. Появились каски. Свет отблеснул на стволах винтовок. На плечах у людей была чёрная форма СС.
— Вы один?
— А другие мужчины в здании — вы видели, чтобы они приводили женщин?
— Весь вечер никого не видел.
Эсэсовец нахмурился. Его взгляд ещё раз пробежался по комнате. Затем он резко повернулся и вышел, второй пошёл за ним.
Граф опустил руки и поспешно застегнул рубашку. Надел галстук и пиджак, схватил пальто с шляпой и сбежал по лестнице. На пролёте стояли два унтер-офицера в одних майках и нижнем белье. Внизу двери были распахнуты настежь, а в проходе толпились возмущённые ракетчики. Он наткнулся на Шенка, тот был в расстёгнутой рубашке с висящими на бёдрах подтяжками.
— Чёртовы эсэсовцы!
— Кого-нибудь нашли?
— Нет. Придурки!
На улице стояло человек двадцать эсэсовцев — с пулемётами, с собаками, входили и выходили из гостиниц. Прожектор был установлен на грузовике, его луч методично скользил вверх-вниз по фасадам. Граф свернул за угол. Из пансионата, служившего борделем для рядового состава, выводили женщин. Они дрожали в своих лёгких платьях, несли чемоданы. По одной, иногда подталкиваемые прикладом, они забирались в кузов грузовика.
— Господи, — пробормотал Граф. — Господи, Господи…
Он развернулся и направился к набережной. Отель «Шмитт» был оцеплен. Чтобы пройти, пришлось показать пропуск. В офицерской столовой Хубер стоял у окна с Зайделем, Кляйном и ещё парой человек, наблюдая за улицей.
— Они обыскивают всё, — сказал Хубер. — Приказ Каммлера, передан Дрекслеру по телефону. Даже мою комнату обшарили! Будто я прячу под кроватью шпионку!
— Они совсем спятили, — сказал Зайдель, всё ещё глядя в окно. — Вон партийный товарищ Бивак, раздаёт указания, будто выкуривает красных с Восточного фронта!
— Они уводят всех девушек из борделя, — сказал Граф. — Что с ними будет?
Несколько секунд все молчали.
Хубер покачал головой:
— Дело скверное.
Граф повернулся к Зайделю:
— Машина у тебя снаружи?
— Да.
— Можно я возьму её?
Зайдель уставился на него:
— Даже не думай!
— Пожалуйста. — Он протянул руку.
Лицо лейтенанта выразило крайнее недоверие. Он вздохнул, затем с неохотой полез в карман и достал ключи.
СС впервые начала проявлять серьёзный интерес к Пенемюнде, как только стало ясно, что ракета работает. Через два месяца после успешного испытательного пуска, в декабре 1942 года, рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер отправился на Балтику, чтобы лично присутствовать при запуске. Граф тоже был там. Это оказалось фиаско — ракета упала через четыре секунды, — но Гиммлера это не смутило. «Как только фюрер решил поддержать ваш проект, — сказал он генералу Дорнбергеру, — ваша работа перестала быть делом Артиллерийского управления или вообще армии. Теперь это дело всего немецкого народа. Я здесь, чтобы защитить вас от саботажа и измены».
«Я чрезвычайно заинтересован в вашей работе, — добавил он, уже садясь в самолёт на обратный путь в Берлин. — Возможно, я смогу вам помочь. Я приеду снова, один, и останусь здесь на ночь, чтобы поговорить с вами и вашими коллегами с глазу на глаз. Я вам позвоню».
Так, по крайней мере, передал слова Гиммлера Дорнбергер фон Брауну, а тот — Графу на следующий день. «Всё было очень вежливо, по словам Дорнбергера. Но у меня, честно говоря, ощущение, будто к нам пожаловал рэкетир и предлагает "крышу"».
— Значит, СС будет участвовать в производстве?
— Это уже не остановить. Сейчас они суют нос во всё подряд.
И Граф, по правде говоря, тогда не возражал против помощи СС. Он был так же заинтересован, как и все остальные, в строительстве испытательных объектов и ракетных заводов. Тем не менее, это стало для него настоящим потрясением в мае, когда в лесу внезапно вырос лагерь из бараков, окружённый электрическим забором из колючей проволоки; и ещё большим шоком — увидеть через несколько дней колонну из пятисот заключённых в тяжёлых полосатых пижамах и фуражках, которых гнали по дороге эсэсовцы с пулемётами. Рабство — в середине двадцатого века? Что с нами стало? — такова была его первая, инстинктивная реакция тем утром. Но к концу дня — Господи, прости его, — он был настолько поглощён устранением дефектов в конструкции ракеты, что едва ли замечал этих рабов, так же как почти не обращал внимания на растущее число чёрных мундиров, которые вскоре начали расползаться по острову, как плесень: на КПП, на патрулировании, на стройках. Сотни новых заключённых — в основном французы и русские — прибывали постоянно.