В июне Гиммлер снова приехал — как и обещал, один, за рулём своего бронированного, но скромного автомобиля. Дорнбергер устроил ужин в офицерском клубе, чтобы познакомить его с ведущими инженерами. Граф был приглашён. Возразил ли он теперь, наконец? Отказался ли пойти? Нет. Он даже не был шокирован, когда фон Браун для этого случая надел форму СС. День выдался жаркий, недалеко от дня летнего солнцестояния, и балтийские сумерки растянулись на долгие часы. Гиммлер потел обильно — худощавый, влажный, розовый в своём плотном чёрном мундире, как моллюск в панцире. Говорил негромко, много слушал, а после ужина, когда все перешли в комнату с камином, устроился в кресле, отказался от алкоголя, сложил пальцы домиком и начал неспешный обзор послевоенного мира после победы Германии.
«Фюрер мыслит и действует во благо Европы. Он считает себя последним защитником западного мира и его культуры…»
И всё в таком духе: о необходимости для Германии возглавить Западную Европу, об угрозе со стороны Советского Союза, если тот перейдёт от вооружения к производству товаров народного потребления, о том, что Германия может прокормить лишь шестьдесят процентов населения, а оставшиеся сорок нужно переселить в Украину. «Очевидно, потребуется каким-то образом снизить рождаемость на тех территориях. У нас достаточно поселенцев. Мы организуем браки между молодыми немецкими крестьянами и украинскими девушками из крепких, работящих семей, чтобы создать новое здоровое поколение, приспособленное к местным условиям. Фюрер рассчитывает, что через десять лет население Германии достигнет ста миллионов. Мы должны помнить о величии своей миссии и просто принудить людей принять свою удачу. Вся европейская промышленность должна служить великому делу. Весь трудовой ресурс, который мы сейчас контролируем, должен быть мобилизован в этой борьбе не на жизнь, а на смерть…»
Всё это произносилось в тоне спокойного благоразумия. К моменту, когда он закончил, было уже четыре часа утра, и всё ещё не совсем стемнело. По дороге обратно к жилому корпусу фон Браун снял китель и перекинул его через плечо:
— Мне это приснилось, или это было безумие?
— Не просто безумие, это — чудовищно.
— Да, пожалуй, ты прав.
Первый запуск, устроенный для Гиммлера на следующее утро, обернулся очередной катастрофой. Ракета не смогла правильно наклониться и пролетела на высоте двухсот метров через весь остров, пока не врезалась в аэродром, разрушив три самолёта. Второй запуск, днём, прошёл идеально. Гиммлер произвёл фон Брауна в штурмбаннфюреры.
Через два месяца британцы разбомбили Пенемюнде, и спустя неделю, когда расчистка ещё не была завершена, фон Браун вызвал Графа к себе в кабинет. Он выглядел измождённым от недосыпа, слишком усталым, чтобы даже встать из-за стола. Махнул Графу рукой — садись.
— Только что звонил Дорнбергер из Берлина. Гиммлер доложил фюреру, и, похоже, мы сворачиваем планы по производству ракет на острове — из-за уязвимости к авиаударам.
— То есть всё? Конец?
— Ничего подобного. Производство будет перенесено под землю. У СС есть горный объект в Тюрингии, который, по словам Гиммлера, идеально подходит под наши задачи. Общую ответственность за строительство завода будет нести их начальник по строительству. — Он взглянул в блокнот. — Бригадефюрер доктор Ханс Каммлер.
Граф повернул ключ зажигания, «Кюбельваген» дёрнулся вперёд и заглох. Он выжал сцепление и попробовал снова. На этот раз машина сдвинулась, но при попытке включить вторую передачу он не смог её найти. Скрежет коробки был настолько громким, что из тени за отелем вышел эсэсовец и жестом приказал остановиться.
— Никому не разрешено покидать здание.
— Я доктор Граф из Специального отдела вооружений армии, — он достал удостоверение личности и поднял его. — Мне немедленно нужно попасть в Вассенар. Срочная ситуация.
— Всем сотрудникам предписано оставаться на месте до окончания операции по обеспечению безопасности.
— Горит ракета! Вы хотите потом нести ответственность за катастрофу? — Граф высунулся из окна и осмотрел набережную. На углу группа эсэсовцев наблюдала за происходящим. — Где оберштурмбаннфюрер Дрекслер?
— Не знаю.
— Его нужно найти. Как вас зовут?
Солдат замялся:
— Шумахер.
— Отлично. — Граф потянулся через сиденье и открыл пассажирскую дверь. — Садитесь, Шумахер.