— Да, до меня дошло. Молодцы.
— И вы тоже! Господи, с какой скоростью они летят! Моргнёшь — и уже ничего не видно.
— Ограничились двумя или были ещё пуски после обеда?
— Нет, на этом всё. Больше не запускали. Может, решили свернуть лавочку и убраться домой. — Он вгляделся в неё. — Ты в порядке?
— Да, всё хорошо.
— Ты запыхалась.
— Далеко идти. Я боялась опоздать.
— Выпьем потом? Вчетвером, может быть? — Он кивнул в сторону угла, где сидела Барбара, дымя сигаретой.
— Было бы здорово. Я спрошу у неё. — Она улыбнулась и отошла. — Доброе утро, Барбара.
— А я уж думала, куда ты запропастилась, — прищурилась та сквозь дым. — Ну?
— Ну что?
— Ну? Ты же понимаешь, о чём я.
— Дай мне хотя бы чашку чая налить.
Она подошла к столу у окна. На жестяных подносах лежали бекон, яичница и поджаренный хлеб. Рядом стоял чайник. Она внезапно осознала, как голодна. Вот что значит секс, подумала она. И в тот же момент решила, что не скажет о случившемся ни слова. Если Арно её избегает, лучше забыть — по крайней мере, пока она не поймёт, что между ними. Она нагрузила себе полную тарелку. Когда вернулась к столу, Барбара сказала:
— Давай выкладывай. Что-то ведь было, я вижу. У тебя этот взгляд.
— Не знаю, о чём ты. Боже, как я проголодалась. — Она принялась за еду. Яйца были резиновые, явно порошковые, но ей было всё равно. Тёплая еда мгновенно согрела изнутри, настроение улучшилось. — Впрочем, хватит обо мне. Как прошла твоя прогулка с Йенсом?
— Более чем успешно.
Кэй уставилась на неё, замерев с кусочком бекона на вилке. Несмотря на собственные выходки, она была слегка шокирована.
— Ты не могла же?..
— Война, дорогая, — протянула Барбара, затягиваясь сигаретой. — В любой момент можно погибнуть.
— То есть вы ещё увидитесь?
— Возможно.
— Куда вы пошли? Не к твоей старушке, надеюсь?
— Нет, мы отправились к нему в квартиру.
— Господи! — Кэй покачала головой и рассмеялась.
— Я — распутная женщина, дорогая, что поделаешь? — Барбара легкомысленно отмахнулась сигаретой. — А ты? Скажи, что он хотя бы попытался тебя поцеловать.
— Он вёл себя как джентльмен.
Барбара посмотрела на неё с видом знатока.
— Ага, значит, пытался поцеловать. — Кэй ответила взглядом и сделала глоток чая.
— Боже, ты такая скрытная! Старушка Ситуэлл была бы тобой горда.
— А вот это было уже грубо. — Она хотела сменить тему. — Кстати о Ситуэлл, нам пора идти.
Она отнесла грязную посуду и соскребла остатки в общий бак. Когда вернулась, Барбара уже стояла, болтая с Сэнди и Биллом.
— Мы тут собираемся выпить вечером, в шесть. Ты как?
— Отлично, — Кэй натянуто улыбнулась. И ты, конечно, уйдёшь с Сэнди, подумала она, а я останусь с Биллом.
Вчетвером они снова перешли улицу, к зданию банка, предъявили удостоверения. Всё превращалось в рутину. Мужчины направились к радиолокационным фургонам с весёлым «Удачи, девушки!», а женщины спустились в хранилище. В воздухе стоял тяжёлый запах табачного дыма и слишком многих тел в слишком тесном помещении без вентиляции. Девушки-сержанты ВВС скучали за столами. Джоан и Джойс были бледны, с покрасневшими глазами — привычный вид ночной смены. Кэй знала эти признаки. То же самое было и в Медменхэме.
— Что-нибудь случилось? — Она сняла пальто.
— Нет, — буркнула Джоан. — Ни звука всю ночь. — Обычно жизнерадостная, она теперь выглядела угрюмой и подавленной. — Наверное, берегут всё для вас.
Летный офицер Ситуэлл спустилась по лестнице следом, источая резкий запах карболового мыла. За ней шла утренняя смена сержантов WAAF. Широким шагом она прошла к передней части зала и с грохотом швырнула на стол увесистую папку. Затем вытерла классную доску до блеска.
— Итак, дамы: новый день, новый старт.
Кэй заняла своё место, аккуратно заточила карандаш, сдула стружку и с решимостью попыталась выкинуть Арно из головы.
17
Группенфюрер Каммлер в этот момент как раз прибывал в Схевенинген.
Он выехал из Хеллендорна в четыре утра, преодолев все сто восемьдесят километров в темноте, чтобы не попасть под дневное патрулирование союзной авиации. Он никогда не оставался на месте. Казалось, он почти не ел и не спал. «Пылевая туча» — так его прозвали в штабе. В последние месяцы он проводил полжизни в дороге, сидя на переднем сиденье своего бронированного «Мерседеса», в ногах — персональный пулемёт, вечно в движении между пятью ракетными полками — четырьмя вермахта и одним СС, которыми он командовал. Он настоял, чтобы это объединение называлось «дивизией zV». По его словам, звучит мощно — zV. Zur Vergeltung. За возмездие.