— Есть, сэр. Спасибо, сэр. — Она встала и отдала честь. Она заранее боялась этой встречи, но всё оказалось не так уж и страшно. Она не чувствовала к нему абсолютно ничего.
Четверо немцев ехали в одной машине — Austin 12, самой большой, какую смогло предоставить Министерство авиации. Фон Браун сидел спереди рядом с водителем, трое остальных теснились сзади. Сразу за ними следовала машина с военной полицией.
День был душный, в салоне стоял тяжёлый запах тёплой кожи и табачного дыма. Пригороды южного Лондона казались бесконечными. Граф сказал:
— Никто не против, если я открою окно?
Никто не ответил. Все уставились на улицу, изуродованную бомбёжками. Он опустил стекло. Там, где середина ряда домов была разрушена, на соседних стенах остались призрачные отпечатки прежних интерьеров — пятна краски, выцветшие обои, срезанные полы, рваные зубцы исчезнувших лестниц.
Фон Браун сказал по-английски водителю:
— Как называется этот район Лондона, пожалуйста?
— Уондсуэрт.
— Сюда попадали Фау-2?
— Да, — мрачно ответил тот. — Часто. — Они остановились на светофоре рядом с обширным пустырём, заросшим сорняками. Граф заметил лежащую на боку коляску без колёс. — Вон то — результат удара «Фау-2» в ноябре прошлого года, раз уж вы спросили. Девять домов — в щепки. Тридцать четыре погибших.
Ноябрь, подумал Граф. Это, возможно, была моя ракета.
Фон Браун вытянул шею, чтобы разглядеть.
— Всё уже убрали, — сказал он с оттенком разочарования в голосе. — Не видно, от чего именно случились эти повреждения.
Они переехали мост и поехали вдоль Темзы. Широкая река была серой и неспокойной, как Северное море. Впереди показалось здание Парламента с большим Юнион Джеком, ярко развивающемся на фоне желтовато-серого неба.
— Я помню, Каммлер говорил, что его разрушили, — сказал Граф. Он наклонился вперёд и обратился к водителю. За три месяца допросов у американцев его английский заметно улучшился:
— Правда, что Пикадилли-сёркус уничтожен?
— Сегодня утром он ещё был на месте.
— Лестер-сквер? Тауэр? Три моста через реку? Разве не по ним пришлись удары?
Водитель посмотрел на него в зеркало заднего вида.
— Кто-то вас водит за нос.
Штайнхофф выглядел профессионально оскорблённым — слишком целым оказался правительственный квартал.
— Что он говорит?
— Похоже, что мы в основном попадали по жилым домам.
— Не может быть! Мы выпустили по Лондону больше тысячи ракет, все были нацелены на центр!
— Успокойся, Штайнхофф, — сказал фон Браун. — Война окончена. Всё к лучшему. Думаешь, они были бы так любезны, если бы мы попали в Букингемский дворец и убили короля?
Они остановились у массивного здания на углу широкой изогнутой улицы.
— Приехали, джентльмены, — объявил водитель. — Министерство авиации. — А затем, себе под нос, добавил: — А теперь идите вы к чёрту.
Кэй находилась в коридоре, когда они поднялись по лестнице в сопровождении помощника Майка — четверо мужчин в несколько потрёпанных гражданских костюмах. Двое держали шляпы в руках и нервно теребили их поля, озираясь по сторонам, словно не могли поверить, куда попали. Учёные из Пенемюнде за последние пару лет стали таким важным элементом её жизни, почти мифическими фигурами в её воображении, что видеть их теперь такими обыкновенными было странно. Лейтенант постучал, открыл дверь в конференц-зал, и они вошли. Последний из них, прежде чем переступить порог, обернулся и взглянул на неё — мгновение человеческой связи в унылом свете — и исчез.
Она несколько раз прошлась по коридору взад-вперёд, прислушиваясь к гулу мужских голосов. Порой доносился смех. Казалось, они прекрасно ладят. Кэй вернулась в кабинет и разложила на столе фотографии, карты, схемы и стереоскоп, который она привезла из Мэдменхэма тем утром, затем села и стала ждать.
Фон Браун полностью завладел вниманием. Он стоял у доски, левая рука зацеплена за карман пиджака, в правой — мел. Говорил без записей. Время от времени поворачивался, чтобы записать химическую формулу или набросать схему, и британские технические специалисты старательно делали пометки. В комнате становилось жарко. Слишком много потеющих мужских тел в плотной форме цвета хаки и сине-серого сукна, а чиновники — в своей собственной униформе: чёрные пиджаки и брюки в тонкую полоску. К полудню окна распахнули, и внутрь хлынул шум уличного движения.
Граф наблюдал за фон Брауном бесстрастно, не вслушиваясь в слова. Он почти наверняка обязан ему жизнью. В конце февраля фон Браун вновь надел форму СС и повёл их колонной машин и грузовиков — сначала из Пенемюнде в Нордхаузен, потом дальше на юг, в Баварские Альпы, постоянно отслеживая, где проходит линия фронта американцев. Они находились в горнолыжном отеле на австрийской границе, когда узнали сначала о самоубийстве Гитлера, а затем о гибели Каммлера: тот велел водителю остановиться, вышел на дорогу и застрелился.