— Прячешься, трус? Славко… хороший был боец, как ты его? Ну, ничего, я тебе ноги-руки выдеру, будем квиты!
Он вдвинулся в пустой барак полностью, и места в нем, кажется, стало в половину меньше. Огромные толстые руки, кулаки — в мою голову, широкий, как дверь, торс туго обтягивает простая кожаная броня с металлическими бляшками, руки открыты, только на запястьях толстые наручи. Мужик повел огромной, почти медвежьей головой, снова шумно втянул воздух. Глаза под густыми бровями мрачно горят, борода короткая и клочковатая, похожа на медвежью шерсть. Он был так похож на настоящего медведя, что в моей памяти ожили забытые было картины моей схватки с этим животным. Пальцы предательски задрожали. Едва дождавшись, пока мужик отвернет свою страшную рожу, я спешно вытянул из кармана пистолет и направил ему в затылок.
Тот словно имел глаза на затылке! Двигаясь молниеносно, так, как не ожидаешь от такого массивного тела, он махнул рукой, и оружие улетело в сторону, зазвенело по грязному, засыпанному мусором полу. Пальцы онемели, я схватил правое запястье, чувствуя, как оно пульсирует, но ничего не ощущая самой отбитой рукой. Мужик присел, расставив руки, крутил головой, готовый броситься на любое подозрительное движение. Я замер, прикусив губу и стараясь не выдать себя.
— Ты хорошо прячешься, трус!
Глаза мужика вперились в тени, ища малейшее несоответствие. Уши дергались, ловя каждый шорох. Он шагнул ко мне, огромные руки находились в постоянном движении, чтобы мне даже мысли не приходило попробовать проскочить мимо. Но я конечно же поступил именно так. Резко пригнувшись, я оттолкнулся ногами от пола и по низкой траектории направил тело, чтобы перекатом уйти мужику под ноги, а оттуда — к выходу их барака. Конечно, пистолет придется оставить, но воспользоваться им все равно никто не сможет, так что…
Словно бревно опустилось мне на голову! Я с размаха грянулся об пол, сверху придавило, капюшон сжали чудовищной силы пальцы, прищемили волосы, металлизированная ткань пережала горло.
— Вот ты и попался, червяк! — довольно зарокотало над головой. — Сейчас я тебя раздавлю! Как… как червяка, ха-ха-ха!
Вспомнив, как расправился с охраной в замке Тошильдера, я пустил ток на перчатки и попытался ухватиться за руку, прижимающую меня к полу. Оказалось, что сделать это, когда тебя лицом прижимают к пыльным камням, практически невозможно. Я как мог далеко заводил руки за голову, но ловил только пустоту. Пыль просочилась сквозь материал маски, лезла в нос, скрипела на зубах. Горло сдавливало все сильнее, в глазах поплыли багровые круги. Смех мужика становился все более издевательским.
— А теперь посмотрим, что ты такое, а? — я почувствовал, как пальцы его второй руки нашаривают мою голову, как пытаются сорвать с нее капюшон. Прищемив волосы, он потянул с такой силой, что на глаза непроизвольно навернулись слезы. Я дернул головой, освобождаясь, и с размаху приложился лицом к камням, разбив нос. Ткань маски начала пропитываться кровью. Медведь же, увидев в пыли первые красные капли, проорал торжествующе: — Так ты из мяса, червь?! Так тогда и разговор иной!
Он выпрямился, поднял меня, держа, как котенка, перехватился, повернул к себе, рассматривая висящее в пространстве перед ним пятно крови. Ухмыляясь все так же зло, он пошагал к убитому мной последним. Я же висел, медленно приходя в себя: перехватываясь, он ослабил хватку, и теперь мне не грозило задохнуться в собственной защите. Оказавшись в противоположной от входа части барака, он остановился над мертвым телом, бросил с угрозой:
— Сейчас я тебя начну убивать. Будь паинькой, не сдохни сразу, хорошо?
Он старался вслепую нащупать мою руку, но вместо этого я вцепился в него сам и пустил снова пустил напряжение на перчатки. Мужик дернулся, его выгнуло, но пальцев не разжал и рухнул на пол, утащив меня с собой и подняв тучи пыли. Несколько секунд я лежал, восстанавливая дыхание, потом с трудом выдрал зажатый в кулаке мужика капюшон и отполз в сторону, ожидая, что в барак вот-вот нагрянут остальные, прибежавшие на звук, но все обошлось.
Я поднялся на подгибающихся ногах, пошел, загребая мусор и глотая воспаленным горлом воздух вперемежку с пылью, туда, где остался лежать пистолет. Маску снял, от нее, пропитанной грязью и кровью, уже не было толку. Когда пистолет оказался в моих руках и я проверял его работоспособность, за спиной раздался долгий хриплый рев. Мгновенно развернувшись, я выставил перед собой пистолет и увидел, как мужик медленно поднимается с пола, бешено вращая покрасневшими глазами. Борода его и волосы еще слабо дымились, на руке, там, где я схватился перчатками, багровели ожоги, но медведь двигался быстро, пусть и не так, как до этого. И самое главное — он теперь мог меня видеть.
— Вот ты значит какой гусь, — прокаркал он, медленно поднимаясь. — Но я тебя все равно задавлю, не сомневайся!
Мы стояли друг напротив друга, и нас разделял просторный зал бывшего барака, но это расстояние казалось мне далеко не достаточным. Пистолет в руке ходил ходуном, прицелиться никак не получалось, к тому же в отбитую кисть начала возвращаться чувствительность, а вместе с ней в пальцы вгрызлись сотни невидимых, но очень злых муравьев. Переложил пистолет в левую, но проблемы это не решило, стало даже хуже. Мужик же тем временем двинулся ко мне.
— Понял я теперь, кто ты такой, — он потащил из-за пояса за спиной широкий длинный нож. — Чертов ведьмак! Только такие трусливые бесчестные черви могут…
Щелкнуло, за его спиной раздался громкий треск, когда пролетевшая мимо болванка расщепила деревянную балку. Он продолжал идти, покачиваясь и не отводя от меня глаз. Я снова пустил напряжение на катушку, новая болванка вспорола воздух, вырвав из плеча медведя клок кожи с мясом. Он вздрогнул, посмотрел на рану и зло зарычал, но продолжал движение. Я прицелился точнее, задержал дыхание. Когда ток пошел в обмотку, начав разгон железного снаряда, мужик выбросил вперед руку, и тяжелый отточенный нож понесся ко мне. К тому моменту, как он добрался до меня, мой враг уже грузно оседал на пыльные камни. Нож, пущенный умелой рукой, ударил, как ядро. Комбинезон и кольчуга остановили пробивную мощь, но не смогли погасить скорость, и левая рука повисла плетью с перебитой лучевой костью. Голова закружилась, но я усилием воли удержал себя в сознании.
Сквозь тонкий писк в ушах прорывалось собственное прерывистое дыхание. Больно еще не было, но я знал, что это не надолго. В крови бурлили микроботы, что-то перераспределяли, перетаскивали, спешно скрепляя, оставалось только надеяться, что в отсутствии покоя они соберут руку правильно. Я медленно пошел к распростершемуся на полу мужику. Крови из-под него натекло на удивление много, болванка ударила в плечо, едва не оторвав руку, но он был еще жив, на меня уставились темные, полные боли и злости глаза, донесся рев, перешедший в стон.
— Оно того стоило? — спросил я, не особо рассчитывая на ответ. На удивление, мужик прокашлялся и ответил:
— Жаль, не задавил гада… кхе… Вас всех… Жирных… Довольных… На магии… Будь проклят!
Он внезапно дернулся в мою сторону, протянул уцелевшую руку, скрюченные окровавленные пальцы едва не достали: я не ожидал такой прыти от без пяти минут покойника. Поврежденная рука болталась, как пустой рукав. Он встал на колени, тяжело поднялся и пошел, не спуская с меня безумного взгляда. Я отступал, совершенно забыв об оружии, и как завороженный глядел на страшную рану, из которой продолжала толчками выплескиваться кровь. Так мы прошли метров пять, под конец он уже волочил ноги, рука опускалась все ниже, голова опускалась, пока он не сложился почти пополам, ткнулся лицом в пыль, повалился на бок и затих.
Я постоял над ним еще с полминуты, окончательно приходя в себя и ощупывая сломанную руку. Подняв нож, приложил к месту перелома, кое-как обмотал платком, сделав импровизированную шину. О маскировке пока что можно забыть, правда, зарядов еще хватает, и оставшуюся энергию из основных батарей можно пустить на пистолет. И надеяться, что они не нападут все вместе. Так что лучшее, что можно сейчас сделать — отступить, в мастерской два десятка людей с топорами, что в любом случае лучше, чем я один.