_ 3 _
Дурак на холме...
Индеец бежал.
Мимо горных отрогов, через лес, под яркой синевой неба и по зелени земли бежал индеец.
Он не знал, что ему делать; он был молод, силён и безумен.
Я смотрел на него с вершины холма. В моей голове звучала индейская музыка, завораживающая и монотонная. Били барабаны, но индеец бежал не в такт.
Я заметил его, когда он уже перешёл вброд мелкую речку. Я не успел зафиксировать момент начала движения; я не видел его конца; только процесс - вот что было доступно мне.
Индеец вылез из воды и припустил так, будто увидел вблизи цель. Ударные в моей голове играли всё громче, и солнце обжигало мне лицо. Индеец бежал долго, но признаков усталости не было вовсе: волосы были сухими и чистыми, дыхание ровным, и сердце стучало в такт невидимым индейским барабанам.
Индеец бежал. Куда, он не знал сам. Он стремился куда-то, туда, где он всё равно никогда не будет и, может быть, не был; даже в детстве. Надо было что-то делать - и вот он бежал.
Он пробежал по прибрежной гальке, затем по песку, взрывая его голыми ступнями, и по острой траве джунглей, оскальзываясь и прыгая вперёд. Здесь движение его замедлилось: там, где была голая почва, отпечатались его следы; хотя он толкал землю от себя, она не хотела отпустить его.
Индеец побежал по краю оврага, оступился и упал вниз; скатился, побежал по воде; в темноте капли, поднятые им, падали далеко за его спиной. Поднялся на другую сторону и выбежал из леса.
Долина, по которой бежал индеец, была окружена со всех сторон горами. Стучали барабаны и плакали сурдинки; музыка не отпускала. Свирепые индейские боги смотрели поверх красных скал на бегущего индейца, облака клубились как дым. Барабаны били в диком темпе. Солнце жарило всё сильнее. Боги множились, мельчали и летали вокруг него, как золотые жуки.
А индеец бежал. Музыка должна была достигнуть апофеоза и резко смолкнуть, оборвав его бег. Но индеец отключил слуховые нервы. Когда он снова мог воспринимать звуки, было уже тихо: жужжали вокруг жуки, шептались деревья, и слышался вдалеке грохот камнепада. Индеец вдруг вспотел.
Я видел, как он вбежал в лощину. Солнце клонилось к закату, я всё ждал, что он выбежит с другой стороны, но так и не увидел этого, как не вижу и до сих пор.
_ 4 _
Солнце над озером.
Мне приснилось солнце, встающее над озером.
Из-за поросшего кустарником мыса выплывала лодка, трое гребцов сидели внутри. Солнце, встающее над озером, ослепило мои глаза и я проснулся.
Вместо солнца, встающего над озером, висела на длинном шнуре электрическая лампа. Солнечные лучи освещали голые стены, слегка желтоватый паркет, тёмно-коричневый шкаф, пустую бутылку из-под кагора, потолок с жёлтыми пятнами, полосатое (жёлтое с серым) покрывало на постели моего соседа по комнате и самого соседа. Его жёлтое треугольное лицо сосредоточенно смотрело на меня.
- Пошёл нахуй, - сказал я ему, - выключи свет.
И опять заснул. Мне приснилось солнце, встающее над озером, поднявшееся высоко. Я не мог зажмуриться, поскольку уже спал, и глаза мои были закрыты; не мог закрыться рукой от лучей солнца, встающего над озером, потому что во сне человек не имеет ни рук, ни ног, ни даже головы, а одни только глаза; невольно мне пришлось проснуться. Я успел, однако, заметить, что лодка с тремя гребцами исчезла и превратилась в точку на горизонте.
Я раскрыл глаза. Свет был выключен. Вероятно, мои воспоминания о солнце, встающем над озером, и об электрической лампе мешали мне спать. Говорят, орлы могут смотреть на солнце, даже стоящее в зените, не жмурясь. Я думаю, это неправда. Я лежал без сна, размышляя, что мне делать, и, забывшись, смежил веки.
Солнце стояло в зените. Листва на поросшем кустарником мысе пожухла и скаталась в трубочку. Всё замерло в неподвижности. Вода, испаряясь, создавала духоту. С моей стороны поросшего кустарником мыса вдогонку лодке шла гребная флотилия. Рыжие бородатые люди в шлемах, блестящих от солнца, стоящего в зените, слаженно налегали на вёсла.
Я вспотел и раскрыл глаза. Мой сосед по комнате включил настольную лампу. Я не могу заснуть, - сказал я. Мой сосед по комнате молча выключил настольную лампу и ушёл. Я смотрел в темноту, и мне приятно было это ощущение. Но под веками я чувствовал боль, стоило мне чуть прищуриться, и я видел солнце, стоящее в зените, гребцов с выпученными глазами и стоящую на одном месте эскадру, догоняющую и так и не могущую догнать маленькую трёх весельную лодку. Свет отражался от воды, от блестящих шлемов, от наконечников копий и даже от земли, словно земля была сделана из стекла, и фокусировался в точке между веком и глазным яблоком, выжигая мне мозг. Только смотря вертикально вверх, я не ощущал боли. На берегу озера было настолько жарко, что тень этой жары заставляла меня потеть в относительной прохладе моей комнаты. Стены, и пол, и шкаф горели странным жёлтым пламенем.