— Простите, что перебью вас, — сказал с улыбкой подполковник. — Это не совсем так. Бывают, конечно, ошибки и у нас, но мы интересуемся также мотивами поступка. Бесспорно, преступление против общества, против государства остается преступлением и в том случае, когда тот, кто совершил его, не имел преступного умысла, а просто не знал законов или вел себя по-детски опрометчиво. Дело суда учесть эти обстоятельства, и он учитывает их. С человеческой точки зрения можно понять причину того или иного преступления. Но прощать преступления нельзя.
— Значит, если бы Краснай раскаялся и вернулся домой, его бы осудили?!
— Это уже компетенция суда, — ответил Челеи. — Я могу здесь выразить только свое личное мнение, а оно вряд ли интересует вас.
— Ошибаетесь, оно интересует меня…
— Вы поставили меня в нелегкое положение, — засмеялся Челеи, — я очень хорошо понимаю душевное состояние парня. Я знаю тот тип людей, к которому он принадлежит. Из них можно воспитать полезных граждан. А прошлое этого парня обязывает его быть честным. Возможно, ошибка заключается в том, что преподаватели мало интересовались им как человеком…
— Вы не ответили, — прервал ученый. — Осудили бы вы его или нет?
— Да, осудил бы, — ответил Челеи. — Я осудил бы парня, но потом дал бы ему возможность продолжить обучение и искупить вину.
— Понимаю, — сказал Голубь устало, опустив веки.
Челеи внимательно рассматривал старого ученого.
— А как быть с тем человеком, который, по моему мнению, сознательно спихнула парня с пути? Такие люди, как правило, почему-то остаются безнаказанными. Мне говорили, что Каллош уже знает о побеге и теперь каждому доказывает, что он был прав.
— Каллош действовал неправильно, — ответил Челеи. — Не потому, что начал дисциплинарное дело против парня. Его вина заключается в том, что он ввел в заблуждение своих руководителей. Насколько мне известно, товарищ Шомош приказал провести строгое расследование.
— Ну, это еще видно будет, — с недоверием сказал ученый. — Но вернемся к причине вашего посещения, господин подполковник.
— Товарищ Шомош послал меня по письмо, которое написал вам Краснай.
— Да… да… — сказал ученый. — Сейчас принесу. — Он встал.
— Кроме того, я хотел еще обменяться с вами мыслями по поводу некоторых вопросов…
— Пожалуйста, охотно поговорю с вами… — Голубь подошел к письменному столу, нашел в нем бледно-зеленый лист и дал подполковнику.
Прочитав письмо, Челеи спросил:
— Позвольте взять письмо с собой?
— Прошу. Так о чем вы хотели поговорить?
Челеи щелкнул своей зажигалкой, дал профессору прикурить. Потом и сам закурил.
— Мне хотелось бы знать, в какой мере парень знаком с результатами ваших исследований, с их сутью? Конкретно: я имею в виду, что он мог бы о них сказать, если бы, допустим, в Австрии или в другом месте, его заставили раскрыть результаты опытов?
Голубь погрузился в размышления. Курил сигарету и морщил лоб, левой рукой поглаживая подбородок.
— Трудно сказать, — сказал он через некоторое время. — В принципе ему известны лишь частичные результаты. Конечно, он знает мою концепцию, но не знаком с исходными позициями, основными расчетами и первыми результатами опытов. Но он намного талантливее, чем вы думаете. Невозможно прочитать мысли такого сильного, молодого таланта, установить, насколько глубоко он видит взаимосвязи отдельных явлений и к каким выводам ему удалось дойти самостоятельно. Я склонен думать, что он знает об опытах больше, чем можно было бы предположить. Но… не считаете ли вы, что…
— Да. Именно об этом я думаю.
— Нет, — сказал убежденно профессор. — Нет, мой ученик, Иштван Краснай, никому и ничего не скажет об опытах. Никогда! Понятно, товарищ подполковник? Я готов дать голову на отруб, что он ничего не покажет. Нет-нет. — Профессор дрожащей рукой погладил лоб. — Может, выпьете что-нибудь, — спросил еле слышно.
— Спасибо. Не беспокойтесь, — отказался Челеи.
Был уже вечер, когда подполковник вернулся на работу. Коцка с нетерпением ждал его.
— Ну, как дела? — спросил подполковник.
— С Олайошем договорился…
— Он охотно взялся за дело?
— Да, — ответил старший лейтенант.
— Принеси, пожалуйста, записку, которую ты нашел у Вильдмана.