— Не скажу, что это будет для меня каким-то особым развлечением, но этим я обязана памяти Фери…
Шош остановил такси, проезжающее мимо. Капитан, открывая дверцу, с интересом осмотрел девушку. Ева назвала свой адрес.
— Скажите, — спросила девушка, — вы какой-то родственник Ферри?
— Да, это мой родной дядя. Но мы давно не виделись. Дело в том, что я недавно вернулся из Москвы, а дядя Фери раньше жил за границей…
— Понятно, — сказала девушка и подняла палец к губам, подавая собеседнику знак, чтобы тот молчал. Шош догадался, что девушка не хочет в присутствии водителя разговаривать. Они сидели молча.
Перед домом Шош рассчитался с шофером. Поднимались наверх пешком. Девушка шла впереди. Он отставал от нее на один ступеньку. Когда дошли до квартиры Евы, девушка вынула ключ, открыла дверь,
— Снимайте пальто, — сказала девушка и сама начала раздеваться. — Пожалуйста, проходите, садитесь, — она открыла перед ним дверь в комнату — Прошу прощения, я только переоденусь.
— Пожалуйста! Обращайтесь так, будто меня здесь нет, — поспешил успокоить ее Шош. Он взял со стола спортивную газету. Быстро просмотрел заголовки. В одной информации прочитал о прибытии в Будапешт итальянских спортсменов.
«Как это так? Ведь радио сообщило, что они вчера только выехали к нам, — рассуждал он удивленно. Повертел в руках газету и посмотрел на дату. — Ага, понятно».
Послышались шаги девушки. Шош отложил газету и с любопытством взглянул на Еву.
— Значит, вы племянник Фери? — начала девушка и печально посмотрела на своего молодого гостя. — А почему вы не пошли к нему на квартиру?
— Я только сегодня прибыл из Дебрецена. Мать не назвала мне адреса. Сказала, что его можно найти в ресторане «Лилия». Они редко встречались. Недели четыре или пять назад обменялись письмами. Когда мы узнали, что меня направляют на работу в Будапешт, в генеральный штаб, матери захотелось, чтобы я жил у дяди Фери. Но скажите наконец, что с ним случилось?
— Подробностей мы тоже не знаем. Известно только, что в Кишпеште он попал под машину, — очевидно грузовую, так как был очень изуродован. Насколько мне известно, машину еще не нашли. Но зачем он шел в Кишпешт?
— В Кишпешт? — задумался капитан. — Кажется, у него там не было родственников. Это ужасно. Бедная мать, как она будет переживать, когда узнает об этом! — Шош замолчал, огорченно покачал головой. — Как я ждал этой встречи! Еще в детские годы я завидовал ему, когда он посылал с Востока нам письма и фотографии. Он объездил весь мир…
— Да, он нам тоже много рассказывал, — сказала девушка. — Он умел очень интересно рассказывать. Особенно о Яве и Турцию. Правда, в последнее время он частенько болел. Что-то с нервами было неладно. Часто ходил к врачу. У него был друг врач, лечивший его. Дядя Фери жаловался, что его преследовали кошмары.
— Кошмары? — удивился капитан.
— Да. Его мучил страх перед смертью, несколько раз Фери говорил о самоубийстве. Когда мы спрашивали, что с ним, он ничего не говорил. Знаю только, что в последнее время он часто ходил в церковь. И примерно три недели назад говорил о каком-то завещании.
— О завещании? Но у него не было никакого имущества, кроме той вечной квартиры, в которой жил. А квартиру он якобы продал.
— Но купил другую, — отметила тихо девушка. — У него было кое-какое золото. Он сам говорил мне.
— Да, — вздохнул капитан. — Когда-то дядя был богатым человеком. В Сингапуре имел собственный бар. Кажется, и в Бангкоке тоже.
— У меня такое впечатление, — задумчиво сказала девушка, — что в последнее время он много занимался восточной мистикой. Очевидно, это повлияло на его нервы.
— Вполне возможно, — согласился капитан. — Вряд ли думал он раньше, что ему придется зарабатывать на хлеб старшим официантом…
— Что-то мне все же непонятно, — перебила девушка воспоминания Шоша.
— А что именно?
— Просто не верится, чтобы у дяди Фери мог быть племянник — офицер генерального штаба.
— Почему? — Шош удивленно посмотрел на девушку.
— Старик люто ненавидел коммунистический строй.
— Да. Это я знаю. Ну и что же?
— А вы, его племянник — офицер генерального штаба у коммунистов.
— Вы тоже ненавидите этот строй? — Шош с интересом посмотрел в глаза девушки.
— Ненавижу ли? Не знаю. С вами трудно откровенно говорить, потому что вы все же офицер. Поймите! Мой отец был полковником старой армии. Он был по-настоящему хорошим солдатом. Умер смертью храбрых. Но если бы он и не погиб на фронте, то его казнили бы как военного преступника. Мой жених тоже был кадровым офицером. Теперь он в тюрьме. Никого у меня не осталось. Я была студенткой университета. Теперь продаю в ресторане хлеб. Надеюсь, вы не ждете от меня, чтобы я подпрыгивала или пела от радости?