В другое время Димка бы поспорил, а сейчас не стал, не хотелось.
— Митрий, а че ты мало получаешь? Ты, кажись, по строительству учился? Так у нас тутока, на стройке, до трехсот зарабатывают. Квартиры дают. Давай-ка, оставайся дома. Женишься, пока не избаловался. Заживешь.
— Подумаю, — улыбнулся Димка и предложил: — Пойдем в дом.
Женька уже сидел на своем месте. Александр Конищев, уткнувшись носом в его щеку, говорил:
— …По-свойски, по-родственному. Свою колымагу я на свадьбу положу. Дети есть дети, кто о них позаботится? Пять кусков я тебе сейчас, полтора подождешь. Сам понимаешь — свадьба. По-родственному…
— Братан! Посиди с нами. — Увидев Димку, Женька искреннее обрадовался.
— Что-то быстро, — намекая на нечто вполне определенное, сверкнул зубами Александр.
Димка смолчал. Сел против Женьки.
— Ты, полн… не думай. Я ниче… — Злоба у Женьки перегорела. — С ними, шкурами, разговор короткий — и в сторону! А ты же мне… брат и братом останешься. Я же тебя в роддом вез рожаться. Не знаю, где отец твой был, на охоте или где… Едем, дождина льет, темно, ночь… Она кричит — больно же! А мне лет десять-двенадцать было. Терпи, говорю, тетя Катя, немного осталось. Приехали, только зашли туда, и ты… родился!
Воспоминание омыло Женькины глаза, они заискрились по-детски, удивленно и застенчиво.
И только сейчас вдруг Димка открыл с изумлением: глаза-то у брата синие! Нереально синие! Невозможные на таком широком мясистом лице!
— Так я могу тебя крестным считать! За это надо выпить!
Димка в порыве нежного чувства вскочил, перегнулся через стол, хотел обнять брата, потрясти за плечи… И обнял бы, и потряс, и выпили бы они по-братски, да помешала пуговица на джинсах — зацепилась за край стола и отлетела.
— Вот дьявол! — выругался Димка. — Специально ведь не оторвешь, штука-то прочная! — Он раздвинул стулья, обшарил пол глазами, рукой поискал, в углах.
Александр, Женька, Тамара переставляли отяжелевшие ноги, упорно смотрели вниз.
— Але, мужики! Идите сюда, космонавтов кажут! — пьяно позвал Семен.
— Неужели в щель провалилась? — размышлял вслух Димка.
— Бог с ней, — махнул рукой Женька, — у матери полно их! Мать, найди пуговицу!
— Не надо, не надо! — запротестовал Димка. — Тут другая пуговица, не такая! Подпол здесь?
— Не-е, там.
— Все, пиши пропало! И как я умудрился! — Димка поднялся с колен. — Это фирменная пуговица — «Ли Купер»! Без нее штаны уже не то. Полцены им. Там, понимаете, фирма «Ли Купер», — пояснил он.
— Да-а, жалко. И в магазинах, поди, таких нету, — произнесла Тамара чуть ли не единственную за вечер фразу.
Всем стало как-то не по себе: слишком уж много было туманного, непонятного с этой пуговицей: что за штуковина небывалая и какая сила в ней сокрыта?
— Половицу можно отодрать, — посоветовал вдруг Александр Конищев.
— Ладно, — мужественно сказал Димка, — рубашку буду навыпуск носить. Надо же!
— Если такая уж дорогая пуговица — оторвать половицу, и дело с концом! Прибьем, че ей сделается, — решительно встряла Анна.
Семен снова пристал с космонавтами. Никто не отозвался. Тогда он ткнул деда Василия в бок и поделился:
— Вот кто грабастает! — причмокнул губами, добавил: — Грабастают так грабастают! Лопатой гребут!
Старик не ответил: больно уж занимала его мысль, что вот в эту самую минуту кто-то летает аж там, в каком-то космосе, а он сидит тут на табурете и видит их.
— Плинтуса старые, можно сломать, — засомневался Александр Конищев.
— Хрен с ними, с плинтусами! Мать или кто там?! Тащите топор!
Принесли топор, выворотили половицу, достали пуговицу. Димка, возрадовавшись, сразу же ушел в боковушку — джинсами занялся.
Женька в одиночестве приложился к стакану — больше никто не захотел. Его охватила неуемная тоска. Проревев: «Жизнь моя паскудина», — он поднял топор и со всего размаху шарахнул обухом по столу. Слава богу, Анна убрала сервиз…
Всю зиму Женька безбожно пил, ни с кем не разговаривал. По весне ожил, взбодрился. Где-то в середине марта пригласил родственников, соседей, простился, взял небольшой чемоданчик и отправился в далекие края: не то на Чукотку, не то на Землю Франца-Иосифа, не то на Колыму…
Да он везде нужен: работник-то золотой! Он тебе и плотник, и каменщик, и слесарь, и… Как говорится, на все руки мастер!